— Приятное, должно быть, ощущение, — сказал Фундаментал. — И как же получилось это единство?
— Такой синтез сущего и не-сущего есть становление, течение, изменение.
— Тогда что же такое меон?
— Меон? Меон есть, по нашему определению, иррационально-неразличимая и сплошная подвижность бесформенно-множественного. Не существуя сам по себе, он есть лишь в качестве соответствующего момента сущего же, устойчиво-различимо-реального. Другими словами, устойчиво-подвижное и раздельно-оформленное сущее одно должно находиться в непрерывном, бесформенно-множественном, сплошном движении и течении.
— Как поразительно доходчиво вы все умеете объяснить! Иррационально-неразличимая рациональная различимость! Надо же такое придумать! А попонятнее нельзя?
— Отчего же... Пожалуйста. Во-первых, необходим предмет, который во все моменты своего становления остается тем же самым. Например, вы, Фундаментал.
— Спасибо, что вспомнили.
— Если нет этой абсолютной неподвижности предмета, тогда нет никакого изменения, ибо нечему тогда и меняться, становиться. Так называемое изменение было бы попросту рядом ничем не связанных между собой совершенно различных предметов, и никакого изменения одного и того же предмета не могло бы состояться. С другой стороны, если есть только неподвижный предмет, то не может, конечно, быть и никакого движения. Предмету необходимо быть так неподвижным, чтобы это все-таки не мешало ему иметь в себе момент подвижности и различаемости, момент меона, иного. Тогда и получается, что предмет и тот же, и ознаменован меонально. Это значит, что предмет становится. Значит, становление и протекание есть несомненный синтез устойчиво-оформленного сущего и неустойчиво-бесформенного иного.
— Стоп, стоп, стоп! — заорал Фундаментал. — Чуть было не понял, а вас снова понесло в диалектические бредни... извиняюсь, дебри. Значит, насколько я все же понял, как предмет я и неподвижен, то есть все время остаюсь самим собой, и изменяюсь, старею. Так, что ли?
— Примерно так! Только не обязательно — стареете. Вполне может быть, что и молодеете.
— Даже так! Впрочем, вы уже об этом говорили. И все это можно осуществить на практике?
— Можно. Хотите попробовать?
— Что вы, что вы! Пока нет. Вы тут у нас снова наэкспериментируете!
— Воля ваша... Подвести итог? — Мне самому хотелось поскорее закончить беседу и отыскать Каллипигу.
— Подводите, — сказал Фундаментал. У него, видимо, тоже были срочные дела. — Только простыми словами, если можно.
— Все можно. Сущее одно есть сущее одно становления, непрерывно и сплошно становящееся одно сущее. Из этого вытекает громадной важности вывод. Непрестанное становление и сплошность изменения непрерывно и неизменно расслаивает одно сущее, отодвигает границы и размывает отверделую форму, превращает в беспредельное. Иное, в котором обретается одно сущее и которое само, значит, становится одним сущим, из беспредельного становится пределом, вечно пребывая в этих тающих возможностях беспредельного и предела. Это — беспредельно становящийся предел и предельно оформленная беспредельность становления.
— Д-а, — сказал Фундаментал, — вас, видимо, не исправишь. И почему вы все такие зануды? Нет, чтобы сказать: предел. Так ведь обязательно: беспредельный предел!
— Я же говорю, как есть, а не как вам хочется. Спросите у Платона, например, если мне не верите.
— Ну, давайте вашего Платона сюда. Только пусть коротко. И чтобы Ильин не знал.
Я отделил от себя Платона, который в этот самый миг созерцал абсолютную идею самой абсолютной идеи. Платон, конечно, недовольно поморщился, но согласился прокомментировать мои теоретические исследования. Тем более, что у него к людо-человекам был все-таки какой-то свой корыстный интерес. Он процитировал себя нараспев, величественно и с достоинством:
— Из неделимой и вечно самотождественной, пребывающей сущности, с одной стороны, и из делимой, становящейся в смысле тел — с другой, Отец замешал из обоих третий эйдос сущности, средний между ними, соответствующий и природе тождества, и природе различия, иного, и в согласии с этим установил его посередине между неделимым из них и делимым в смысле тел. Кроме того, взявши три образовавшиеся таким образом эйдоса сущности, замешал их в одну всецелую идею, силою согласуя не поддающуюся смешению природу различия, иного с тождеством. Смешавши же с сущностью полученную идею и превративши три эйдоса в одно, это целое он разделил на сколько следовало частей, так что каждая часть была смесью из тождества, различия и сущности.
— Наверное, в разговоре друг с другом вы, диалектики, получаете огромное удовольствие, — сказал Фундаментал. — Но разъясните, пожалуйста, все, что вы тут изрекли, оно относится к этим чертовым эйдосам или к миру?
— К эйдосам, конечно, — сказал Платон.
— К миру, разумеется, — не согласился с ним я.
— Только не спорьте диалектически, умоляю вас. Там, у себя — пожалуйста. А меня интересует вот что. Из вашего виртуального мира, мира одного сущего, можно сделать нормальный мир?
— Наш мир и есть нормальный мир, — сказал я.
А Платон лишь горестно вздохнул и удалился созерцать эйдосы эйдосов.
— Конечно, конечно, — заволновался Фундаментал. — Я неправильно выразился. Из вашего мира одного сущего можно сделать путем, так называемого вами, становления мир, подобный миру людей?
— Людо-человеков? — переспросил я.
— Пусть людо-человеков.
— Можно. Что тут особенного.
— И каков он будет?
— Да какой угодно. Вариантов бесконечное количество.
— Подходит. Но пока, прошу, ничего не делайте.
46.
Несмотря ни на что, достопочтеннейший Пров, сегодня-то вы не имеете оснований назвать меня "диковинкой в оболочке". Все ясно, как Божий день: мы отправляемся в новое приключение.
Признаться, я уже крепко привязан к этому непредсказуемому, но, в сущности, доброму и славному бунтарю-одиночке.
Задание на этот раз вполне конкретное: фиксировать все явления, особенно аномальные, в радиусе 200 километров. На это нам выделяется целая неделя и соответствующая высококачественная экипировка, как то: достаточный запас натуральных продуктов, включая мясные и рыбные паштеты, сыры; для личных и иных нужд пять литров вина и два литра водки; двадцать литров углеводородного топлива для мотоцикла; аккумулятор емкостью 1000 ам/час при весе всего в 4 килограмма, что обеспечивало работу машины без генератора на весь срок. Для длительной езды мы получили кожаные куртки, кепи, хромовые сапоги, плюс пять золотых колец в качестве универсальной валюты всех времен и народов. Разрешалось вступать в контакт с жителями, не раскрывая себя. По возвращении — солидное вознаграждение и все льготы, предусмотренные при работе в особо опасных условиях.
На стартовую позицию прибыли утром. Еще в кабине ионолета нам нацепили уже знакомые "наручники". В легких шлемофонах с масками, нагруженные рюкзаками и канистрами, мы вышли к красным флажкам в сопровождении Орбитурала. В своем неизменном скафе и при оружии, он был подчеркнуто официален и хмур. Его голос требовательно ударил нам в уши:
— К переходу в зону приготовиться! Предупреждаю: при попытке снять часы, они взрываются. Что при этом остается от руки, объяснять, думаю, не надо. Кроме того, взрывчатка содержит яд мгновенного действия. В случае, если вы не укладываетесь в намеченный срок, результат тот же.