Мы просачиваемся через приоткрытую заднюю дверь «бального» зала под звуки полонеза, которые извлекает из видавшего виды пианино наша близорукая аккомпаниаторша. Она мастер на все руки: готова играть то патриотические марши и имперские шлягеры по большим праздникам, то, как сегодня, танцевальную музыку. Учительница танцев, похожая на ходячие песочные часы в черном платье, выстраивает нас в три ряда. Мальчиков ставят в пары с девочками по какой-то загадочной, но железной логике, известной только самой учительнице. Я зажат между Идой и Петей со своими парами. Ида бесстрастна, Петя с Люсей как бы друг друга не замечают, а наш штатный хулиган Вовка не перестает вертеться и бегать светло-серыми глазками.
Я веду Надю! Мы вместе ступаем и скользим под музыку, лишь изредка по ошибке дергая друг друга. Краешком глаза я замечаю справа застенчивого Петю, который рядом с толстенной Люсей выглядит сущим карликом. Волосы у него, как всегда, растрепаны, и он неуклюже, но в такт танцует со своей хмурой, однако на удивление ловкой парой. Похоже, дела у Пети не так плохи, и я отмечаю про себя, что Люся, может, и уродина, но для танцев вполне сойдет.
А вот у Иды Кац, справа от меня, что-то явно не ладится. Она покраснела и чуть не плачет. Вовка не виноват, он ведет Иду самозабвенно и вполне сносно, но она вдруг останавливается и с жалким видом замирает, скособочив ноги и слегка покачиваясь. Музыка обрывается, все ошарашены, черные песочные часы бросаются на помощь. Мы смотрим на Иду и Вовку, ожидая дальнейших событий, и я отпускаю Надину руку.
Учительница танцев наклоняется к Иде и задает ей какой-то вопрос. Ида понуро опускает голову, краснеет, но ничего не отвечает. Учительница кивает в сторону Вовки, должно быть, спрашивает, не хулиганит ли он. Ида качает головой, дело явно не в Вовке и его проделках. По щекам у нее катятся слезы, голова опускается еще ниже. На желтом паркетном полу, прямо между крошечными ступнями Иды, появляется темное пятнышко мочи, которое, быстро разрастаясь, превращается в блестящую лужицу.
А на лице учительницы танцев появляется брезгливое удивление, смешанное с раздражением. Жестом она велит пианистке прекратить играть, театрально вскидывает руку и, словно отправляя Иду в изгнание, царственно указывает ей на дверь. Несчастная Ида делает два неловких шага к выходу, к спасительному туалету, потом, всхлипывая от стыда, убегает, а за ней остается длинная цепочка капелек на полу. Как ни странно, руки у нее все равно выглядят как у барышни за чашечкой чая. Класс разражается хохотом.
Впрочем, веселье постепенно затихает. Разносторонняя пианистка приносит швабру, учительница танцев вытирает пол под аккомпанемент не музыки Шопена, а наших смешков. Я стою рядом с Надей, но все мои мысли занимает противная Ида. После того как она так опозорилась при всем классе, я понимаю, что она еще гораздо хуже слонихи Люси.
Песочные часы произносят что-то неразборчивое, Ида украдкой пробирается обратно в зал, никто больше не смеется. Пол высох, а пианистка снова сидит за инструментом как ни в чем не бывало. Мы переходим к вальсу, и моя рука оказывается на талии светловолосой Нади, а взгляд упирается в ее губы. Медленно вальсируя, я представляю, как мои губы касаются Надиных, и думаю, что мне совершенно все равно, выдаст ли она меня фашистским захватчикам.
7
После скандального происшествия на уроке танцев Антонина Вениаминовна вынуждена признать, что эксперимент провалился, и Ида не сможет взять шефство над Вовкой. Теперь ее пересадили на парту к Люсе Кочубей, на противоположном конце класса, под портретом Толстого. Вовка остался за прежней партой у окна, предоставленный самому себе. Но если Ида в тени монументальной Люси выглядит вполне довольной, то Вовка снова распоясался: вертится на уроках, запускает бумажных голубей, пуляет в других ребят бумажными шариками и шепотом дразнит всех, кто может его услышать. Он отстает по всем предметам, кроме танцев и физкультуры, которые не под силу разве что совсем полному идиоту.
Антонина Вениаминовна не нашла лучшего способа обуздать Вовку, как пересадить его ко мне, обрекая меня, таким образом, на судьбу его главной жертвы. Не знаю, как именно он собирается меня доводить, но уверен: что-нибудь придумает. На переменах он чуть не каждый день изобретает новые издевательства. Недавно, например, начал брать у ребят мелочь «взаймы». Девочки, которые отказываются «одолжить» ему деньги, иногда выходят сухими из воды, а вот мальчиков в таком случае ждет взбучка. Мой час пока не пробил, но я знаю, что тоже скоро получу свое.