Вася скептически оценивал шансы на помощь от Вахи. А то, что у него ножны пустые, за это нужно сказать спасибо самому себе. Кинжал Вахи лежал вместе с остальной добычей, которую Милов, по совету Парфена Мокеивича, рассчитывал сбагрить заезжим «фазанам». Их наплыв ожидался в начале следующего года. Весной планировался новый поход. Только неизвестно еще, куда.
Но переводчик из кумыков носил чин прапорщика и спорить с ним не стоило. И также доказывать, что из Вахи такой же мирный горец, как из Васи — балерина.
— Надо — значит, надо, — кивнул Вася.
— Вот и прекрасно. Я пойду, а вы поболтайте, кунаки, — подколол унтера прапорщик, удаляясь.
— Ну, и чо тебе надо? Ты скажи, скажи, — буркнул Вася, разглядывая наглого чеченца. — Знаю я, чего хошь. Кинжальчик взад, да?
Милов сам сказал и сам рассмеялся от своей незатейливой игры слов. Сразу припомнил старый анекдот про «национальное, остренькое».
Ваха, конечно, шутки не понял, но смех поддержал. И тут же знаками подтвердил Васину версию. Дураком нужно быть, чтобы не понять, чего хочет человек, тыкающий пальцем в пустые ножны.
— Баран бакшиш! — попробовал Ваха договориться.
— На черта мне твой баран⁈ Украдешь ведь, а мне расхлебывай!
Ваха состроил просительную рожу. Вышло смешно. Тот еще жалобщик! Встретишь такого темной ночью, сразу доставай свой горлорез. А за неимением оного — кошелек.
— Черт с тобой! — вдруг смягчился Вася. — Жди здесь. Сейчас принесу.
Унтер быстро смотался в казарму и вернулся с кинжалом. Ошибиться было трудно. Вахин «ножичек» был единственным без ножен.
При виде своего кинжала в Васиных руках, чеченец зашелся в восторге.
— Дай сюда ножны! — рявкнул на него Милов и показал, что ему нужно.
Ваха отстегнул ножны и отдал без споров.
Вася вложил кинжал в ножны и туго примотал к ним рукоятку прихваченной веревочкой. Только после этого отдал. Он еще с ума не сошел давать чеченцу обнаженный «холодняк» вблизи от своей тушки. Кто знает, что у того на уме?
Свежеиспечённый кунак оценил. Два воина, они понимали друг друга без слов. А Вася заслужил его уважение и своим рыцарским поведением, и проявленной смелостью в бою, и своими навыками солдата. Добрый кунак у него появился в русской крепости!
— Бакшиш? — с надеждой спросил он.
Вася задумался. Ткнул пальцем в обувку чеченца.
— Япрякъ? Чувяк?
— Во-во! Чувяки мне принеси.
Унтеру была нужна нормальная обувь, а не тяжелые сапоги, чтобы шастать по лесу. Еще во время своего побега из рабства он оценил удобство чувяков из сафьяновой кожи. Правда, для зимнего времени годились они плохо. Когда в горах выпадал снег, чеченцы даже прекращали свои набеги, опасаясь отморозить ноги. Но как говорится: за неимением гербовой пишем на простой. Вася считал, что для скрытного перемещения лучше он ничего не найдет. Вообще, было бы неплохо разжиться нарядом горца, чтобы в случае внезапной встречи сойти в первый момент за своего. Об этом стоило подумать!
— Якши, якши, Ивась! — радостно закивал Ваха и добавил по-чеченски. — Папаху и бурку тебе принесу! За родовой кинжал ничего не жалко!
— Как ты меня назвал⁈ — вмиг вызверился Вася. — Я Василий, не Ивась! Запомни, гололобый!
— Якши, якши! — забормотал чеченец и с трудом повторил. — Василий!
Коста. Фрегат «Браилов», Севастополь — рейд Бююкдере, февраль-март 1839 года.
Мне выпало на собственной шкуре испытать всю степень благодарности Черноморского флота. В том смысле, что эту самую шкуру холило, нежило, чесало и гладило множество моряцких рук, начиная от младшего юнги и заканчивая великим и ужасным адмиралом Лазаревым.
Мы проделали тяжелый месячный путь из Тифлиса в Крым в объезд Азовского моря. Немного пришли в себя в гостях у Марии. И тут же поспешили в Севастополь, где нас поджидал практически новенький 44-пушечный фрегат «Браилов». Он был спущен на воду в 1836 году. В практических плаваниях меньше года. Командовал им мой знакомец, который встречал меня у Туапсе, капитан-лейтенант Николай Федорович Метлин. Он снова обрел собственный корабль. Отличился при высадке десанта в Цемесской бухте.
— Константин Спиридонович! Вам с супругой отдаю свою каюту. Даже не спорьте! Была бы моя воля, поместил бы вас в адмиральскую! Но там устроили чиновников Министерства Иностранных дел — членов делегации, к коей вас прикрепили.
— Помилуй бог, Николай Федорович! Как же мы вас так стесним?