Пулло предложил хитрый план. Обмануть возможных лазутчиков, оставив весь обоз в лагере под охраной роты куринцев и 10-го кавказского линейного батальона. Остальным же скрытно двигаться быстрым маршем с таким расчетом, чтобы на рассвете окружить аул и атаковать.
Так и поступили.
Крюков лично возглавил авангард, состоявший из батальона куринцев под командованием Пулло. Верстой позади шли главные силы — кабардинцы, кавалерия из казаков и девять горных орудий — под начальством полковника Пирятинского, командира Кабардинского полка. Шли тихо, без песен и плясунов. Лишь изредка раздавались недовольные, негромкие окрики офицеров, требовавших подтянуться. Или глупый казацкий конь, не слушаясь приказов, мог заржать.
Дорога была убийственной, особенно, для артиллерии. Зарядные ящики приходилось то и дело тащить на руках. Стволы орудий везли навьюченными на лошадей. Станину тянули парой. Удобные проходы указывали два нанятых проводника из местных. Благодаря их подсказкам, на рассвете вышли к спящему аулу.
Согласно отданному на марше приказу Миатлы было решено охватить с трех сторон. Справа изготовились куринцы с тремя сотнями казаков и тремя орудиями. Слева — батальон кабардинцев и сотня казаков. С фронта — Пирятинский с еще одним батальоном кабардинцев и шесть орудий. Все маневры были выполнены так тихо и незаметно, что в ауле никто не среагировал на грозящую опасность. Многим из четырех тысяч жителей аула оставалось жить последние минуты.
Селение окружали роскошные виноградники и сады. Как только зазвучало пение муэдзина, знаменующее рассвет, из фруктового великолепия вырвались языки пламени. Девять орудий отряда, развернутых на возвышенностях, открыли убийственный огонь по деревне. Следом за ядрами и гранатами двинулись ощетинившиеся штыками цепи.
Вася шел в стрелковой цепи своей роты. Солдаты весело переговаривались с соседями, разделенные рядами виноградных лоз. Срывали на ходу поздние ягоды, оставленные рачительными хозяевами немного подвялиться на осеннем солнце. Направление движения было понятно без команд: ориентир — минарет мечети.
Навстречу начали выбегать полуголые жители, напуганные орудийной пальбой. Безоружные мужчины и простоволосые женщины с голыми младенцами на руках. Мужчин кололи штыками. Женщин валили на землю, срывая с них одежды. До насилия еще дело не дошло, но Вася понимал, что до него недалеко.
Сердце стучало, как бешеное.
«Я на такое не подписывался!» — хотелось ему закричать изо всех сил.
Он словно попал на съемки «Апокалипсиса» в исторических костюмах XIX века. На душе было тошно. Не было никакой возможности остановить эту мерзость: люди ему не подчинялись. Вышагивающий рядом юнкер Всеволожский, хоть и таращил глаза на творимые безобразия, но как воды в рот набрал.
Вслед за жителями повалил скот. Тут же подоспели казачки, принявшиеся ловить разбежавшихся коров и баранов. С гиканьем сгоняли в одно плотное стадо, отсекая его от аула. Позднее было подсчитано: всего было захвачено 500 голов рогатого скота.
Унтер-офицер Девяткин с перекошенным бледным лицом перешагнул через скрючившееся тело миатлинца и снова застыл. Ему открылась картина улицы аула, по которой метались обезумевшие жители, домашний скот и куры, путавшиеся под ногами. Артиллерийский гром стих, и сквозь крики мирняка прорвались звуки выстрелов. Из нескольких дворов поднялись в воздух облачка порохового дыма. Мимо просвистели пули, никого не зацепив. Аул попытался огрызнуться. Но организованного сопротивления не вышло. Слишком внезапным вышло нападение. Сакли, из которых стреляли, были обречены. Солдаты рванули в эти дома, и вскоре оттуда понеслись страшные крики домочадцев. Щадить в таких усадьбах никого не стали.
Аул умирал быстро. Немногим удалось сбежать. Захваченных пленных сгоняли к окраине, окружив казаками. Туда же принесли двадцать тяжело раненых кумыков.
Офицеры собрались на площади перед мечетью. Помыли руки в фонтане для омовения. Расселись кружком на барабанах. Денщики забегали. Быстро ощипали два десятка цыплят, отобрав их у солдат. Насадили их на шомпола. Развели костер из всего что под руку попалось. Принялись жарить кур для командиров.
— Завтрак в пороховом дыму — это прекрасно, господа! — радостно провозгласил Крюков. — Какие потери?