— Покажи мне свои сиськи. — Говорит Коул из ниоткуда.
Мои глаза так сильно распахиваются, и я сглатываю, как будто это каким-то образом сотрёт то, что я услышала.
Его лицо остаётся нейтральным, хотя губы подёргиваются, как будто он улыбается — или ухмыляется.
— Н-нет!
Я скрещиваю руки на своей груди.
— Я мог бы из увидеть, когда ты спала.
Если бы моя челюсть могла упасть на пол, это произошло бы примерно сейчас. Я натягиваю простыню на грудь, мой голос тихий и неподходящий.
— Т-ты сделал это? Я имею в виду, увидел их?
— Нет. Будет веселее, если ты сделаешь это.
— Ну, я не буду этого делать.
Я сужаю глаза.
— В конце концов, ты сделаешь это, так что можешь начать прямо сейчас.
— Хорошая попытка. Нет.
Он пожимает плечами, будто это самое обычное явление в мире. С тех пор, как у меня начала расти грудь, Ронан и Ксандер не перестают спрашивать о них, например, могут ли они их потрогать? Нет. Неужели я пялюсь на них весь день? Нет. Могут ли они получить фотографию для сравнения с другими имеющимися у них фотографиями? Нет — и я даже не спрашивала, какие ещё фотографии у них есть.
Коул ни разу не обратил на них внимания. И это первый раз, когда он упомянул о них. Но у Коула есть способ наблюдать за вещами, который никогда не намекает на то, что он на самом деле думает или чувствует.
— Ты хочешь посоревноваться? — Спрашивает он.
Я вздёргиваю подбородок.
— Каковы ставки?
Я научилась всегда спрашивать о ставках, прежде чем мы начнём, потому что Коул играет нечестно. Я действительно начинаю думать, что он проигрывает только потому, что подыгрывает.
И это удар ниже пояса по моей гордости.
— Если ты выиграешь, я кое-что для тебя сделаю. Никаких вопросов. И наоборот.
— Я не покажу тебе свою грудь, Коул.
— Ты имеешь в виду сиськи?
Моё лицо горит. Ну почему он должен быть таким грубым?
— Ну, я их не показываю.
— Хорошо.
— Серьёзно?
— Да. Обещаю.
— Что за вызов?
Он бросает книгу мне на колени.
— Выбери страницу, а затем скажи мне прочитать любую строчку.
— Это смешно. Ты же не мог выучить всю книгу наизусть.
— Тогда ты победишь.
Я покусываю нижнюю губу, обдумывая это. У Коула отличная память, но она не заходит так далеко, как запоминание книги. Я знаю, потому что вчера он читал что-то под названием «Тошнота».
Только Коул стал бы читать такие странные книги, когда все остальные мальчишки прячут порно. Ронан и Ксандер, конечно, такие.
Если он настолько глуп, чтобы заключить это пари, так тому и быть. Я открываю книгу, пряча её подальше от него.
— Ты будешь моим рабом в течение недели, Коул.
— Это то, чего ты хочешь?
— Я заставлю тебя пожалеть обо всём, что ты со мной сделал.
Я останавливаюсь на странице, и строка сверху привлекает моё внимание.
— Страница сто восемьдесят восемь, параграф второй.
Самодовольная улыбка приподнимает мои губы, и мой разум уже полон различных способов, которыми я буду мучить Коула.
— «Не бери в голову. — Сказал я. — У нас обоих есть много чувств, которые нам нужно выразить открыто. Так что, если ты хочешь взять эти чувства и разбить ими кого-нибудь, разбей меня. Тогда мы сможем лучше понять друг друга».
Он даже не сбивается с ритма.
Мои глаза, должно быть, увеличиваются вдвое, когда я смотрю то на него, то на книгу. Это же одна и та же строчка, слово в слово.
Нет. Нет.
Я тыкаю на него пальцем.
— Ты жульничал!
— Ты прятала книгу так, словно от этого зависела твоя жизнь, Бабочка. Ты думаешь, я смог бы сжульничать?
— Тогда ты знал, что я собираюсь выбрать это.
— Откуда мне знать, какую страницу ты выберешь, не говоря уже о строчке?
— Я… я требую повтора.
— Нет. Ты проиграла и теперь расплатишься. Если только ты не трусиха.
— Я не трусиха, — стону я, отбрасывая дурацкую книгу, хотя, вероятно, прочитаю её позже. Мне понравилась эта строчка.
— Чего ты хочешь?
— Я собираюсь поцеловать тебя, и ты мне позволишь.
Прежде чем я успеваю сформулировать мысль, он обхватывает мои щёки ладонями и прикасается своими губами к моим.
Они приоткрываются сами по себе, и Коул берёт под контроль мои губы. Сначала он целует меня медленно, пробуя на вкус, заставляя всё моё тело дрожать. Я не знаю, что делать, поэтому остаюсь неподвижной.
Я думала о поцелуях раньше — точнее, с того дня, когда он обманом заставил меня поцеловать его в щёку, но в последнюю секунду повернул голову.
Его губы настойчивее, чем тогда, и когда он скользит своим языком по моему, он ощущает вкус своей любимой лаймовой жвачки. Мои пальцы на ногах поджимаются, а конечности дрожат от той силы, которую он в меня вливает.