— Ты хочешь видео на этот раз?
Он оттаскивает меня от двери и бросает на кровать. Мой вздох наполняет воздух, когда моя спина ударяется о мягкий матрас. Я сглатываю, когда попадаю в его потемневшие глаза.
Это та сторона Коула, которую он никому не позволяет видеть. Та сторона, где он готов закончить жизнь, пока он улыбается.
Он лезет в ящик у кровати и достаёт несколько верёвок. Мои глаза расширяются. Позволяет ли Ронан ему держать такие вещи в своём доме?
— Она или ты?
Я вздёргиваю подбородок.
— Она, должно быть, уже ушла.
— Она вернётся с простым сообщением. Что это будет, Сильвер?
— Ты трахаешь их после того, как связываешь?
В конце мой голос дрожит, и я ненавижу себя за это. Я ненавижу себя за то, что задаю вопрос, который мучил меня с того самого дня, как я увидела ту фотографию в его телефоне.
Он приподнимает бровь.
— Ты сможешь узнать это после того, как я свяжу тебя.
— Нет.
— Нет?
— Ты не можешь трахнуть меня. Ты можешь просто смотреть на меня и желать, чтобы я была у тебя, но ты не можешь трахнуть меня.
Я не буду одной из его других. Я буду собой. Ту, которую он не может иметь, как бы сильно он этого ни хотел.
— Я с этим не согласен. — Коул подходит ко мне.
— Это моя сделка или никакой сделки.
— Ты пожалеешь об этом, Бабочка.
— Это мы еще посмотрим.
— Сними платье, — приказывает он.
— Ты не будешь трахать меня, так что нет.
Он прищуривается, но быстро скрывает это.
— Очень хорошо, Сильвер. Давай сделаем это, по-твоему.
Да, по-моему.
Сила гудит во мне, как кайф. Я лежу на кровати, и, хотя я чувствую чувство контроля, я не могу отделаться от мысли, что это фальшивка.
Нет, я все контролирую. Мы делаем это, по-моему.
Коул раздвигает мои ноги и привязывает их к столбикам кровати. Ощущение его пальцев на моей коже подобно лаве. Верёвки впиваются в мою кожу, поэтому я проверяю их, шевеля пальцами ног; они сжимаются вокруг моей плоти. Он движется к моим рукам, и когда я распростёрта, я понимаю, какую ошибку совершила.
Я оставила себя под его контролем, где он может отменить ставки. Где он может решить никогда не развязывать меня.
Стараясь не волноваться, я говорю своим самым спокойным тоном.
— И что теперь?
— Я еще не закончил.
Он роется в ящике и достаёт кляп с шариком и повязку на глаза. Я сглатываю, а затем притворяюсь, что мысль о потере всех чувств не пугает меня до чёртиков.
— Ты хочешь, чтобы я остановился на этом, похлопал тебя по спине и отпустил?
Он спрашивает тем же насмешливым тоном, которым обычно спрашивает, трусиха ли я. Он говорит это без слов.
— Я не из тех, кто сдаётся. — Говорю я.
Улыбка изгибает его губы, когда он оборачивает кляп вокруг моего рта и завязывает его за моей головой, которую он опускает на подушку. Почти мгновенно на резине образуется слюна, сколько бы я ни пытался проглотить.
Садистская улыбка Коула — последнее, что я вижу, прежде чем он закрепляет повязку на моих глазах, погружая мой мир во тьму.
Потеря зрения заставляет меня очень хорошо осознавать всё остальное. Таких, как ощущение мягких простыней подо мной, аромат Коула с корицей и лаймом, мурашки, которые он оставляет, когда проводит пальцем по моей щеке.
— Ты облажалась, Сильвер. — Его зловещий голос наполняет тишину воздуха, как рок. — Ты не должна был давать мне такую власть над тобой.
— Мммм. — Бормочу я, но кляп не даёт мне произнести ни слова.
Он проводит пальцем по моей верхней губе.
— Ты знаешь, как сильно я мечтал о том, чтобы ты была полностью в моей власти?
Коул фантазировал обо мне?
О, Боже. Почему это звучит более неправильно, чем нынешняя ситуация? И почему я хочу смотреть на его лицо, когда он это говорит?
Его пальцы обхватывают моё горло, и он сжимает. Это не удушающе и далеко не так сильно, как когда он трахал меня у стены душа, но дрожь всего тела охватывает меня и проносится прямо между моих ног. Это может быть беспомощность или тот факт, что я не смогу остановить его, если он будет сжимать слишком сильно.
— Я не могу трахнуть тебя, но я могу поиграть с тобой.
Его рука покидает мою шею, и всё его присутствие исчезает.
Потеря ощущается в моей груди прежде, чем я могу контролировать свою реакцию.
Где он сейчас? Он ушёл?
То, что кажется часами — но может быть всего лишь минутами, — проходит, пока я пытаюсь контролировать слюнотечение и считать пульс в ушах.
Боже, почему я чувствую себя такой сверхчувствительной ко всему?
— Коул…
Я бормочу его имя сквозь кляп. Это выходит неразборчиво.