— Боже, нет. Но у меня такое чувство, что сегодня это будет мой первый раз.
Он подмигивает.
— Со мной так много первого. Это большая честь для меня.
Если бы он только знал — это первый раз, когда мое сердце оттаяло за столько времени.
Я думала, что невозможно плохо ходить на снегоступах, но, видимо, я ошибалась.
Когда сегодня утром Роман предложил заняться активным отдыхом, я подумала, что он шутит. Но нет, он большой любитель снега и по какой-то непонятной причине любит топать по нему в том, что похоже на теннисные ракетки, привязанные к его ногам. Он клянется, что это так же легко, как кататься на велосипеде, что все это умеют — кроме меня.
Я лежу на спине, вывалявшись в снегу после пятого падения, и у меня нет сил подняться.
Надо мной движется тень, но я закрываю глаза, надеясь, что он уйдет и оставит меня в моей снежной могиле.
— Тебе помочь, milaya?
Я приоткрываю веко.
— Нет. Я остаюсь здесь.
Он улыбается, и мое сердце на мгновение замирает. В лучах яркого зимнего солнца, сияющего за его спиной, его густые, уложенные в пучок волосы выглядывают из-под шляпы, а вокруг глаз пролегли морщинки смеха — он самый разрушительно сексуальный мужчина, которого я когда-либо видела.
— Если ты остаешься, то и я остаюсь. — Он опускается рядом со мной, отбрасывая снегоступы в сторону, и садится рядом со мной на заснеженную землю. — Хорошо, что я купил нам непромокаемое снежное снаряжение.
Я хихикаю.
— Хорошо.
Наши глаза встречаются, и я не могу оторваться. Не тогда, когда так много передается одним взглядом. Я не знаю, как это назвать, но я узнаю это в своей душе.
Мне приходится прервать наш взгляд, чтобы перевести дыхание.
— Почему ходить на снегоступах намного сложнее, чем кажется? — Я стону, чтобы сохранить легкое настроение.
— Правда? Потому что я еще ни разу не упал.
— Засранец, — бормочу я.
В ответ он притягивает меня к себе. Мы переворачиваемся несколько раз, он смеется, а я визжу.
Когда он, наконец, останавливается, он зарывается лицом в мою шею.
— У тебя отличные навыки перекатывания.
— Спасибо. Такой приятный комплимент. — Я все еще прижимаюсь к его груди, наблюдая за тем, как его дыхание вырывается маленькими струйками. Над нами возвышаются суровые ветви зеленых сосен. — Я не думала, что ты любитель активного отдыха, — говорю я ему.
— Это потому, что ты видела меня только в Москве. Когда мы с мамой приезжали сюда летом или на зимние каникулы, она заставляла меня играть на улице, наверное, чтобы сжечь мою бесконечную энергию.
Я улыбаюсь, представляя, как юный Роман кидается снежками и строит крепости. Надеюсь, это было счастливое время для него. По крайней мере, когда он оставался наедине с матерью.
— А что насчет тебя? Ты росла, занимаясь спортом? — спрашивает он.
Из моей груди вырывается грубый смех.
— Не совсем. Моя мама считает, что прогулка по парку — это отвага перед дикой природой. — Я не могу скрыть горечь в своем тоне. — Честно говоря, моей маме было все равно, чем мы занимаемся.
— Тогда почему она тебя волнует? Кажется, ты прожила жизнь, чтобы сделать свою семью счастливой. Когда же ты сможешь поставить себя на первое место?
Я прикусила внутреннюю сторону щеки. Я надеялась, что нам никогда не придется говорить о моей семейной истории, но не думаю, что этого можно избежать.
— Это был единственный известный мне способ сохранить мир, когда я росла, — мягко говорю я. Я не смотрю в его сторону, но чувствую, как он напряженно следит за каждым моим словом. — Как ты, я уверена, знаешь, Ивановы были богатой и обеспеченной семьей — единственная причина, по которой, насколько я могу судить, моя мать вышла замуж за моего отца. Мой отец ни дня в своей жизни не работал. Но когда ты скучающий алкоголик, то, как правило, тусуешься не с теми людьми. Когда он выпивал, а это случалось часто, он также играл в азартные игры. И, надо сказать, неудачно. Чем больше денег проигрывал мой отец, тем больше ссорились родители. Поэтому я училась быть идеальной дочерью, хорошей девочкой, которая никогда не создавала проблем и не требовала к себе внимания, не высовывалась и получала хорошие оценки. Думаю, я застряла в этой роли.
Что-то странное проносится в его взгляде, словно темная грозовая туча. Он злится от моего имени, но я еще не закончила свой рассказ. Я хочу, чтобы он понял, почему я приняла то решение, которое приняла.
— После рождения Софии для меня больше ничего не имело значения. Наконец-то у меня появился человек, заслуживающий моей любви и привязанности. Впервые в жизни я почувствовала, что меня по-настоящему любят. Я стала для Софии тем родителем, которым никогда не могли быть наши настоящие родители. Даже сейчас все, что я делаю, я делаю для нее. Чтобы она была в безопасности и счастлива, чтобы ее будущее отличалось от моего. Чтобы она могла проложить свой собственный путь в этом мире, свободно делать все, что ей заблагорассудится, не завися ни от кого.