45
Нат
На следующей неделе, кажется, сотня мужчин в костюмах приходят и уходят из пентхауса, отдавая дань уважения своему новому королю.
Эти серьезные рукопожатия. Формальные поцелуи в обе щеки. Тихие разговоры в библиотеке с виски и сигарами.
И всегда, по прибытии и отъезде, поклон и поцелуй перстня Кейджа с печаткой.
Он знакомит меня с некоторыми парнями. Когда приходят другие, он быстро выводит меня из комнаты. Я знаю, что цель не в том, чтобы сохранить больше секретов, а в том, чтобы защитить меня.
Ни один актерский состав ни в одном фильме о мафии, который я когда-либо видела, даже не близко к реальности тьмы и опасности, которые эти люди носят с собой словно сменный комплект одежды. Это ощущение реально. Страшная вибрация в воздухе. Над ними витает безошибочная энергия насилия, исходящая из их прищуренных, настороженных глаз.
Если бы Слоан была здесь, она оказалась бы на седьмом небе от счастья.
Я изо всех сил стараюсь быть уравновешенной и вежливой, хотя и не знаю, чего от меня ждут. Я не знаю, как я вписываюсь в этот мир, да и вписываюсь ли вообще. Единственная уверенность в том, что Кейдж всегда хочет, чтобы я была на расстоянии вытянутой руки от него.
Если я буду на другом конце комнаты, он подойдет и встанет рядом со мной. Если он с кем-то разговаривает, а меня нет рядом, Кейдж поманит меня пальцем. Его взгляд тоже всегда на мне, он следит за мной с таким вниманием и теплом, что я чувствую покалывания под кожей.
Я сказала ему, что люблю его, но не уверена, что любовь – достаточно сложное слово.
В том, что я чувствую к Кейджу, есть какой-то вес. Тьма. Жестокая грань, как то, что я вижу в глазах опасных мужчин.
Это пугает меня, потому что я знаю, что его жизнь по самой своей природе небезопасна. Я думала, что никогда не оправлюсь, когда Дэвид исчез, но в конце концов я выжила. Я даже жила припеваючи без него.
Если что-нибудь случится с Кейджем, я сомневаюсь, что буду такой стойкой. Во мне есть трещина, которую он сдерживает собой. Если я когда-нибудь потеряю Кейджа, я сломаюсь.
Так что я не могу его потерять. Все очень просто.
— Вот ты где.
Когда Кейдж нежно целует меня в затылок, я подпрыгиваю от неожиданности. Я была погружена в свои мысли, глядя из окна гостиной на шикарный вид на Центральный парк. Солнце садится. Тени удлиняются над прудами, беговыми дорожками и деревьями.
— Я хотела дать тебе побыть минутку со Ставросом. Бедняга выглядел так, словно вот-вот наложит в штаны. Я не хотела усугублять его положение, стоя там, когда у него случится нервный срыв.
Кейдж ухмыляется. Обняв меня за талию, он притягивает меня ближе.
— Хорошо, что тебя там не было. Ты бы взбесилась.
— Это еще почему?
— Он попросил разрешения похитить Слоан.
— Что?
— Он не забыл ее. Хочет ее вернуть. Думает, что лучший способ сделать это – заставить ее сблизиться с ним.
Когда я в ужасе смотрю на Кейджа, он добавляет:
— Я отказал ему, детка.
— Я не беспокоюсь о Слоан. Я беспокоюсь о том, что случится с бедным Ставросом, если он посмеет похитить ее. Она кастрировала бы его ржавым ножом для масла и задушила бы его до смерти обрубком его собственного члена.
Кейдж хихикает.
— Ага. Вот это проблема. — Его взгляд потеплел, а голос понизился. — Она не такая, как моя хорошая девочка.
Я кривлю губы и толкаю Кейджа локтем под ребра.
— Не будь так уверен, что я хорошенькая. Есть причина, по которой мы лучшие подруги, гангстер. Мы души-близнецы.
Кейдж хватает меня за подбородок и нежно целует в губы.
— Твоя душа-близнец причина, по которой мы сейчас воюем.
— Что ты имеешь в виду?
— Перестрелка началась той ночью в La Cantina, потому что один из убитых ирландцев шлепнул ее по заднице, когда она проходила мимо, пока они сидели там за столом. Тогда она не дала Ставросу выстрелить в него, но когда мы с тобой встали и вышли из-за стола, подошел ирландец и начал нести чушь. Спрашивал ее, что она делает с кучей русских кисок. Можешь представить, что было дальше.
— О боже мой.
— Вот именно. Затем, на ежегодном собрании всех семей в канун Рождества, ирландцы разозлились и потребовали компенсации за нарушение перемирия и потерю своих людей. Я, конечно, отказался. Ты шлепаешь женщину по заднице и называешь ее мужчину пиздой, ты напрашиваешься автоматом на пулю в голову. Ирландцам мой ответ не понравился. В тот раз именно они начали стрелять. Оттуда все пошло к черту.
— Вау.
Я замолкаю, размышляя.
— Когда я скажу Слоан, что из-за нее вся американская мафия воюет, она будет на седьмом небе от счастья. Я уже слышу сравнения с Еленой Троянской.
— Ты можешь сказать ей, когда она придет сегодня вечером.