— А что, если сюда кто-то войдет? В этой комнате нет дверей. — Ее дыхание неровное и сексуальное.
— Вот где я хочу, чтобы ты была и делать с тобой именно то, что я хочу. — Это полностью противоречит моим первоначальным планам. Сейчас мне все равно, поэтому я делаю вид, что уткнулся лицом между ее бедер и вдыхаю запах ее киски.
Когда я поднимаю голову, я замечаю, как она обеспокоена, но я продолжаю ее ощупывать. Она нервно смотрит на дверь, когда я начинаю тереть кружево ее трусиков, продолжая играть пьесу свободной рукой.
— Я не хочу злить Эстель еще больше, чем уже разозлила. Или давать ей еще больше поводов меня не любить.
Я перестаю ее трогать и оставляю на месте.
— Что произошло сегодня между тобой и Эстель?
Она долго смотрит на меня, а затем качает головой.
— Все в порядке. Не о чем беспокоиться.
Я восхищаюсь ею за эти слова.
— Я хочу, чтобы ты узнала основы от Эстель. Такие вещи, как куда что положить, что с чем делать, что нравится и не нравится Мие. Все остальное должно быть твоим.
— Правда? — Сомнение затуманивает ее глаза.
— Да. Я многим обязан Эстель и уважаю ее, но она уезжает через несколько недель. Поэтому я хочу, чтобы ты делала то, чему тебя учили, и то, что ты считаешь нужным, когда дело касается Мии.
Кажется, это ее успокаивает.
— Конечно, я поговорю с Эстель, так что тебе не о чем беспокоиться. Что касается других твоих забот, это мой дом. Я приму тебя в любую комнату, когда захочу, и сделаю с тобой все, что захочу. Тот, кто знает, что мы здесь, не потревожит нас. Это все, о чем тебе нужно беспокоиться.
Она моргает несколько раз и сглатывает, прежде чем кивнуть.
Я провожу пальцем по ее ноге и глажу ее бедро, пристально глядя ей в глаза.
— Какая песня тебе нравиться, Люсия?
— Хочешь сыграть для меня песню? — Она выглядит заинтригованной.
— Да.
— Мне нравится… Méditation от Thaïs.
Как только она это говорит, я начинаю играть, и благодарная улыбка на ее лице подбадривает меня продолжать.
Я играю, но я смотрю, как она смотрит на меня. Я знаю в душе, что что бы мы ни делали дальше, это затянет меня еще глубже в кроличью нору, из которой я выполз много лет назад после того, как потерял единственную другую девушку, для которой я играл музыку. Я был тогда таким молодым и думал, что уже все понял в своей жизни.
Даже Присцилла не слышала, как я играю, а мы были вместе почти год, прежде чем я узнал правду. Она спрашивала, но я никогда этого не делал.
В то время я не мог. Это было похоже на блок в той части меня, которую я не мог убрать. Но вот эта женщина сидит, и я играю так, как раньше, без усилий. Для нее.
Может, мне это нужно из-за дерьма, что было раньше, или, может, это часть побега, который она мне дает. В фантазии, где я могу быть тем, кем захочу, даже если я выберу быть собой тридцать лет назад.
К тому времени, как я играю последнюю ноту, в воздухе повисает что-то волшебное, смешиваясь с сексуальным туманом, и мы оба оказываемся в этом плену.
Ее полные губы сжимаются, и у меня возникает желание вонзить зубы в пухлую плоть ее нижней губы, поэтому я встаю и целую ее.
Я вдыхаю ее сладкий аромат. Сладкий, как розы, что росли здесь раньше, как теплые летние дни, мечты, надежды и фантазии.
Я не знаю, что, черт возьми, эта женщина сделала со мной, но я не могу это исправить. Я не могу ненавидеть это. Я не могу покинуть убежище, в котором она манит мою темную душу, чтобы найти там покой.
Поцелуй пробуждает к жизни химию, извивающуюся в нас, и когда ее язык сплетается с моим, я теряюсь в ее восхитительном вкусе. Я опустошаю ее рот, пытаясь взять все, что могу. Жадность пульсирует во мне, заставляя мое сердце скакать в полости моей груди, когда она стонет у меня во рту.
Я приподнимаю подол ее рубашки, и, когда я снимаю ее через голову, ее, похоже, больше не волнует, где мы находимся.
Сейчас на ней только трусики и маленькие балетки.
Я снимаю туфли и целую ее ступни, затем снова вверх по ногам, прямо к ее мокрой пизде. Маленькое кружево, прикрывающее ее половой орган, пропитано ее соками.
Я отодвигаю кружево в сторону, чтобы просунуть пальцы внутрь нее. Она стонет и пытается снова удержать его, но я качаю головой.
— Не делай этого.
— Я не хочу, чтобы меня кто-нибудь услышал.
Я одариваю ее озорной улыбкой. — И все же я хочу, чтобы мир услышал. — И знал, что она моя.
Она, блядь, моя, и мне все равно, как долго она со мной останется.
Шок отражается на ее лице, когда я опускаю голову, чтобы пососать ее грудь и покусать тугие пики.