Люсию подстрелили.
Люсию подстрелили, когда она пыталась меня спасти.
— Люсия. — Я опускаюсь на колени рядом с ней и беру ее за лицо, пока она плачет. Кровь льется из ее груди.
— Мне жаль, — плачет она.
Я срываю с нее футболку, чтобы увидеть, где прошел выстрел, и моя душа вопит, когда я вижу рану возле ее сердца.
— Нет, — качаю я головой. — Нет, этого не может быть.
Она протягивает руку и касается моего лица. — Я люблю тебя. Я люблю тебя, Алехандро.
— Я тоже тебя люблю.
— Я никогда не хотела причинить тебе боль. Прости меня, пожалуйста. — Ее голос звучит так слабо.
— О Боже, я прощаю тебя. Я отвезу тебя в больницу.
— Так холодно. Я не думаю, что я выживу, думаю, что я умираю.
— Нет, оставайся со мной. Не смей, блядь, говорить мне это. Ты не можешь умереть.
— Мне жаль. Передай моей малышке что Люсия… любит ее. — Ее губы приоткрываются, а глаза закрываются.
Я нащупываю ее пульс, и мое сердце падает, когда я ничего не нахожу. Она не дышит.
Адреналин стимулирует мои медицинские навыки, но часть меня замирает, потому что мне никогда не удавалось спасти никого из тех, кого я любил.
Я смотрю на прекрасное лицо ангела, который вошел в мою жизнь и изменил все за несколько недель. Все было серым так долго, что я не могу вспомнить, каково это — настоящее счастье. Пока не появилась она.
Это меня трогает, и я начинаю выполнять сердечно-лёгочную реанимацию.
Я продолжаю процесс, пока не слышу тяжелые шаги мужчин, приближающихся ко мне. Первое, что я вижу, — лицо Эрика, потом остальных.
Когда он понимает, что случилось с Люсией, он вызывает скорую помощь.
Его голос звучит где-то далеко, потому что я слышу только стук своего сердца, пока продолжаю делать непрямой массаж сердца и делать искусственное дыхание рот в рот, чтобы спасти Люсию.
Я продолжаю намного дольше, чем положено. Я не останавливаюсь, даже когда Массимо кладет руку мне на плечо.
Я отказываюсь, и когда я смотрю на безжизненное тело Люсии и вижу, что она выглядит так, будто перешла на другую сторону, мое нежелание сдаваться усиливается стократ, и я бью ее кулаком в грудь.
— Просыпайся, Люсия! Ты мне нужна! — снова кричу я и наношу еще один отчаянный удар.
Я не знаю, что именно подействовало — мой призыв к ней или удар, — но она судорожно вдыхает воздух, и через несколько секунд ее дыхание становится ровным.
Она моргает, с ее губ срываются неглубокие вздохи.
Я не отпущу ее.
Клянусь, я не отпущу.
Я спас ее, и больше никогда не позволю ей уйти.
Ни в жизни, ни в смерти.
Глава 42
Люсия
Я была без сознания, может быть, несколько дней, а может быть, и несколько часов.
Не имею представления.
Я знаю, что я в больнице и в меня стреляли.
Тьяго выстрелил в меня. Я помню, как почувствовала, как острая пуля пронзила мое тело, прежде чем ощутила гибель.
Когда я услышала, как Алехандро разговаривает с ним, я вышла из своего укрытия.
Я не знаю, где был Тьяго, но я знала, что у него было преимущество, потому что он мог видеть Алехандро. Я также знала, что у меня было преимущество, потому что он не мог видеть меня.
Я видела, как он вышел из участка с камерами и как вернулся в лабиринт, готовясь убить Алехандро.
Я знала, что произойдет, и не могла этого допустить, поэтому я прыгнула и со всей силы бросилась на Алехандро.
Любой нормальный человек упал бы, но мне удалось лишь заставить его споткнуться, потому что он такой большой.
Но это сработало.
Теперь я застряла в этой фазе сна и бодрствования.
В какой-то момент меня окружили врачи, а потом я провалилась в такой глубокий сон, что мне показалось, будто я умерла.
Я проснулась от яркого света, а когда мои глаза привыкли, увидела медсестер и часы на стене, которые, казалось, играли со мной.
Каждый раз, когда я открываю глаза, часы, кажется, либо движутся вперед, либо остаются прежними. Как игра в путаницу.
После одного из таких циклов закрывания и открывания глаз я увидела его — Алехандро.
Его лицо было там. И оно всегда было там, и на нем всегда было одно и то же выражение благодарности.
Как сейчас. Я думаю, что это другой день, потому что его одежда изменилась.
Он держит меня за руку и что-то говорит мне, но я его не слышу.
В следующий раз, когда я его увижу, я пойму, что день, должно быть, снова изменился, и я, должно быть, провалилась в глубокий сон, потому что Мия в его объятиях.
Теперь я слышу их немного яснее, но я все еще очень устала.
— Я здесь, — говорит он мне, и Мия хлопает.