— Сколько у него библиотек? — изумлённо сказала Виктория. Она последовала за Мёрсером в комнату, уставленную полками с книгами. Большую часть дня девушка провела листая, наконец остановившись на сборнике стихов человека по имени Эндрю Марвелл.
Было темно, когда Беккет пришел забрать её. К тому моменту она перешла к любовным стихам Джона Донна и была глубоко поглощена этим, поэтому не заметила его присутствия, пока он не начал цитировать книгу. — «Я б не корил вас за жеманство, когда б и время и пространство нам ниспослали благодать
часов и миль не наблюдать», — начал он.
Она усмехнулась, и уместность стихотворения, которое он выбрал процитировать, была довольно комичной. — «Но мне ночами часто мнится, как время, яростный возница, отмерив срок моим летам, летит буквально по пятам…»
— «Недолог век красы девичьей, в гробу, поверьте, нет приличий: изгложут черви на обед хранимый бережно предмет. В могиле сон весьма приятен, но там, увы, не до объятий, падут добычею гнилья и ваша честь, и страсть моя…» — заключил Беккет.
— «К жеманной возлюбленной», мой лорд? — спросила Виктория с озорной ухмылкой. — Интересный выбор.
Беккет улыбнулся. — Я счёл это подходящим, — сказал он, — Поскольку ты, моя дорогая, почти год была со мной весьма жеманной.
— Итак, ты решил соблазнить меня, пытаясь убедить меня в том, что у нас нет времени на мои постоянные отказы?
— У нас нет на это времени, — сказал он, подходя к ней и садясь на диван. — Жизнь коротка, и у нас с тобой много врагов. В любой день мы можем оказаться убитыми в наших кроватях.
— Это был бы убедительный аргумент, если бы я не была уверена, что ты принял практически все меры предосторожности, чтобы предотвратить такое убийство, — засмеялась Виктория. — Если ты думаешь, что сказав это, я дам тебе ответ на день раньше, чем обещала, или что я могу внезапно поддаться твоим пылким желаниям, ты будешь весьма разочарован.
Беккет тяжело вздохнул. — Ты всегда поступаешь несправедливо по отношению ко мне, моя дорогая, — сказал он.
— Должна признать, я удивлена, что ты так хорошо знаешь это стихотворение, — сказала Виктория.
— Я знаю много чего из литературы, — сказал Беккет, приподняв бровь.
— Да ну? — сказала Виктория вызывающим голосом. — Вряд ли это дело, которым может заниматься неромантичный и деловой человек вроде тебя.
— Я склонен удивлять.
— Итак. Я заметила, — сказала Виктория, — Что возможность процитировать одно довольно нелепое любовное стихотворение вряд ли впечатлит женщину вроде меня, ту, что читала всевозможную литературу, если вы действительно на это надеялись.
— Возможно, — спокойно сказал Беккет. — Как же тогда я могу произвести впечатление на свою возлюбленную, которой так трудно угодить?
— Ты меня не любишь, — решительно сказала Виктория. — И я уверена, что ты не сможешь произвести на меня впечатление. Но если хочешь попробовать, я бы предложила процитировать что-нибудь более интеллектуальное. Я предпочитаю интеллектуальные материалы лёгким и бесполезным романам.
— Странно, — сказал Беккет с ухмылкой, — Я бы принял тебя за ту, что витает в облаках и любит любовную поэзию.
— Значит, ты ошибся, — Виктория отвернулась, решительно подняла книгу Донна и начала читать снова — явный признак того, что она хотела, чтобы Беккет ушёл.
Он этого не сделал. Лорд внимательно изучал её, слегка колеблясь, но затем медленно заговорил.
— «Надежда! Заодно прощай, и страх, прощай, раскаянье, прощай, добро! Отныне, Зло, моим ты благом стань…»
Виктория подняла голову. — «Потерянный рай», — пробормотала она, ставя книгу на место.
Беккет серьёзно кивнул. — Моя любимая поэма, — сказал он. И снова сделал паузу. — Сатана — весьма интересный персонаж, — добавил он, глядя на неё, как будто надеясь услышать её мысли по этому поводу. — Он безмерно харизматичен, хороший лидер. Он жаждет Божьего прощения, но знает, что никогда не сможет служить никому — даже Богу.
— Как и ты, — мрачно сказала Виктория. Она встала и пересекла комнату. — Я очень устала, милорд, — официально сказала девушка. — Думаю, что вернусь в дом, если вы закончили на сегодня.
— Я вас обидел, мисс Торн? — спросил Беккет, слегка нахмурившись.
— Нет, — ответила она отстранёно. — Это было просто… интересное понимание того, как ты думаешь, вот и всё. Надеюсь, увидимся за ужином.
— Конечно, — сказал Беккет, с любопытством изучая её. — Не то что бы ты скучала по мне, если бы я не появился.
— Может и скучала, — тихо ответила она.
Он вздрогнул от удивления. — Что? — резко сказал он, но она уже выскользнула за дверь и ушла.
Катлер сидел и смотрел ей вслед в полном недоумении. Когда в дверном проёме появился Мёрсер с вопросительным выражением лица, Беккет пробормотал: — Я вообще не понимаю эту девчонку. В одну минуту она меня ненавидит, в следующую она, кажется, мной восхищается.
— Я сомневаюсь, что вы единственный, кто сбит с толку, — сухо сказал Мёрсер. — Я не понимаю её. Я думаю, что временами она не понимает сама себя. — Мне следовать за ней, сэр?
— Нет, оставьте её, — сказал Беккет с лёгким вздохом. — Она просто пойдет в дом. Ей больше некуда идти… — Он чопорно встал и прошёл мимо Мёрсера к двери небольшого коттеджа. — Я буду счастлив, когда наступит среда, — раздражённо сказал он. — Тогда я получу свой ответ и буду знать, что с ней делать…
— Осталось всего пять дней, — сказал Мёрсер, пытаясь успокоить.
Глаза Беккета потемнели. — За пять дней может случиться многое… — зловеще сказал он.
***
На самом деле, однако, произошло очень мало. Практически непрерывный поток посетителей входил и выходил из дома, а Беккет и Виктория относительно мало виделись за прошедшие дни.
На следующий день после их удивительной и неожиданной литературной дискуссии, семья Виктории нанесла визит. Торн ходила по саду с каждым по очереди, даже со своим старшим братом Байроном, который почти не бывал дома. Сначала она была с Байроном, так как не видела его уже очень давно. Девушка почувствовала огромное облегчение, когда он ничего не сказал о безответном предложении Беккета. Вместо этого он рассказал ей о молодой женщине, за которой он решил ухаживать, девушке, которую Виктория не знала, и которая жила в другом городе. Затем она встретилась с Чарльзом, который прочитал ей лекцию о чрезвычайной щедрости Беккета по отношению к её семье и сказал, что она будет дурой, если откажется от щедрого предложения, которое он ей сделал. Эдмунд последовал за ним и говорил о том, каким ужасным человеком был Беккет, и настоятельно просил её сделать всё возможное, чтобы не выйти за лорда замуж. Её отец последовал за Эдмундом, противодействуя решительным просьбам своего младшего сына.
Она ожидала того же, и от матери, когда она вышла, но женщина просто обхватила лицо Виктории ладонями, поцеловала её в лоб, и сказала: — Так много женщин, как ты, моя дорогая, обнаруживают, что их дух подавлен, а мечты разрушены, когда они продают себя за обещание богатства и статуса. Ты мудрая девушка, даже для своего возраста; и хотя я хочу этот брак для тебя, а твой отец — для семьи, я знаю, что может случиться с женщинами, которые выбирают мужей по неправильным причинам. Слушай своё сердце.
Больше не было слов, между ними осталось безмолвное взаимопонимание, как между двумя женщинами, которые были одинаково опытны в жизни и чья преданность друг другу не нуждалась в словах.
Её семья осталась обедать, а затем почти сразу уехала. Их уход оставил зияющую рану в сердце Виктории, как будто она видела их в последний раз, и они никогда не вернутся к ней. Возможно, в каком-то смысле это было правдой — учитывая, что она выбрала в отношении просьбы Беккета о её руке.
Виктория приняла решение; она знала, каким должен быть её ответ на ужасное предложение Беккета. На самом деле выбора не было — если она хотела быть свободной. Торн готовила свой ответ в уме несколько тысяч раз по мере того, как последние дни подходили к концу, прокручивала его в голове, пока он не превратился в короткую, аккуратную и простую речь. Ей нужно правильно и тщательно сформулировать каждое слово — иначе она столкнётся с ужасными последствиями.