— Ты же не разгуливаешь в этой штуке, не так ли? — спрашиваю я его.
— Только когда дежурит горячая медсестра, — он подмигивает.
— Отвратительно, — говорю я.
— Тебе лучше привыкнуть ко всему романтическому, — говорит Себастьян. — Раз уж ты собираешься стать застенчивой невестой...
— Не шути так, — огрызаюсь я на него.
Себ бросает на меня сочувственный взгляд.
— Ты волнуешься? — говорит он.
— Нет! — говорю я сразу, хотя это ложь. — Это они должны беспокоиться. Особенно Каллум. Я придушу его во сне при первой же возможности.
— Не делай глупостей, — предупреждает меня Себастьян. — Это серьезно, Аида. Это не похоже на твой семестр в Испании или на ту стажировку, которую ты проходила в Pepsi. Ты не можешь просто взять и уйти от этого, если тебе это не нравится.
— Я знаю это, — говорю я ему. — Я точно знаю, в какой ловушке я окажусь.
Себастьян хмурится, ненавидя видеть меня расстроенной.
— Ты говорила с папой? — спрашивает он. — Может быть, если ты скажешь ему...
— Это бессмысленно, — перебиваю я. — Данте спорил с ним всю ночь. Он не собирается слушать ничего из того, что я хочу сказать.
Я смотрю на колено Себастьяна, забинтованное вдвое больше обычного и покрытое синяками по всему бедру.
— В любом случае, — говорю я тихо, — я сама навлекла это на себя. Папа прав — я заварила эту кашу, и теперь я должна ее исправить.
— Не будь мученицей только потому, что мою ногу трахнули, — говорит Себастьян. — Твой брак с этим психопатом ничего не исправит.
На минуту между нами повисает молчание, я прерываю его:
— Мне действительно жаль, что...
— Не извиняйся снова, — говорит он. — Я серьезно. Во-первых, это была не твоя вина.
— Моя.
— Нет, не твоя. Мы все решили пойти на вечеринку. Ты не заставляла этого придурка бить меня. А во-вторых, даже если бы это была твоя вина, мне было бы все равно. У меня два колена, но только одна сестра.
Я не могу не фыркнуть на это.
— Это действительно мило, Себ.
— Это правда. Так что иди сюда.
Я подхожу ближе к кровати, чтобы Себастьян мог обнять меня сбоку. Я кладу подбородок на его волосы, которые стали еще более растрепанными и кудрявыми, чем когда-либо. Это похоже на овечью шерсть на моей коже.
— Перестань корить себя за это. Со мной все будет в порядке. Ты просто придумай, как поладить с Гриффинами. Потому что идти в это так, как будто ты идешь в бой, только усложнит ситуацию, — говорит Себ.
Это единственный способ, который я знаю, с опущенной головой и покрытой доспехами. Я ко всему отношусь как к борьбе.
— Когда ты сможешь уйти с больницы? — спрашиваю я Себастьяна. — Потому что, очевидно, завтра вечером у меня должна быть вечеринка по случаю помолвки...
— Хотел бы я прийти, — тоскливо говорит Себастьян. — Они и мы, все вынуждены одеваться модно и быть милыми друг с другом. Я бы с удовольствием посмотрел на это. По крайней мере, сделай фотки для меня.
— Я не думаю, что они проявятся на фотографии, — говорю я ему. — Кучка кровососущих вампиров.
Себастьян просто качает головой, глядя на меня.
— Хочешь воды или чего-нибудь еще, прежде чем я уйду? — спрашиваю я его.
— Нет, — говорит он. — Но если горячая рыжеволосая медсестра там, скажи ей, что я выгляжу бледным и потным, и меня, вероятно, нужно обтереть губкой.
— Ни за что, — говорю я ему. — И это, все еще отвратительно.
— Не вини парня за попытку, — говорит он, откидываясь на подушку и подпирая голову руками.
Слишком скоро, пришло время для дурацкой вечеринки по случаю помолвки Гриффинов. Я чувствую, что эти люди устроили бы вечеринку даже по поводу вскрытия конверта. Они такие нелепые и показушные.
Тем не менее, я знаю, что должна вести себя прилично и носить для этого счастливую маску. Это будет первой проверкой моего поведения.
Хотела бы я, чтобы мне было с кем готовиться. Мне нравилось расти со всеми братьями, но в такие времена, как сейчас, небольшая женская компания не помешала бы.
Было бы здорово, если бы кто-нибудь заверил меня, что я не выгляжу как полу растаявший щербет в этом дурацком платье, которое я купила. Оно желтое, с гребешками по подолу. На манекене это выглядело нормально, но теперь, когда я примерила его дома, я чувствую себя маленьким ребенком, одетым на Пасху. Все, что мне нужно — это соломенная корзинка на руке.
По крайней мере, папа одобрительно кивает, когда видит это.