Но еще больше пугает то, как эти страхи разжигают мою страсть вместо того, чтобы гасить ее.
Обернув ноги вокруг его талии, я ощущаю, как Дмитрий осторожно начинает тереться об меня, из-за чего невозможно сдержаться, и с моих губ срывается стон. Я видела его голым и прежде, шпионила за ним, когда он повзрослел, касалась его своими пальцами, когда мы виделись в последний раз, но это что-то совершенно иное.
Не то чтобы огонь между нами погас, наоборот, он разгорелся еще жарче, чем когда-либо.
Дмитрий кусает мою губу, оттягивая ее, и эта маленькая искорка боли заставляет меня дрожать.
– Скажи, что ты этого хочешь, Сара, – умоляет он, и подчеркивает собственные слова очень легким толчком.
Мой разум в тумане, наполненном похотью и возбуждением. Он – мой сводный брат, мой босс, и я понимаю, что это все так чертовски неправильно. Я должна убежать от него, от его матери и от всего этого дерьма, которое пришло в мою жизнь благодаря им.
– Я хочу тебя, – вместо этого стону я, как трусливый зверек.
Я должна остановить это. Должна остановить, прежде чем все зайдет слишком далеко, прежде чем я пересеку границы. С ума сойти, Дмитрий преступник, но заставляет меня пылать, как лесной пожар, и, когда он толкает меня на диван, я чувствую себя маленькой. Ощущаю себя такой нежной в его жесткой хватке.
Он прижимает меня своим весом, твердыми мышцами вдавливая в мягкий, кожаный диван.
Дмитрий прокладывает дорожку из поцелуев по моей шее, я тяжело дышу, изо всех сил пытаясь не зацикливаться на том, что его поцелуи посылают искры вниз от живота прямо к клитору.
– Остановись, – снова вздыхаю я, его щетина царапает кожу у ключиц, пока пальцами он сбрасывает мою майку, направляя рот к набухшему розовому соску. Я так возбуждена, что это смешно. Мои трусики уже расплавились, и я выгибаю спину, ведь Дмитрий отказывается меня слушать.
«Потому что ты не использовала слово», – упрекаю сама себя, но понимаю, что сознательно не произношу его.
Я не хочу, чтобы он останавливался.
Пальцами Дмитрий расстегивает кнопки на моих джинсах, и я оказываюсь близко к тому краю, откуда нет возврата. Мы можем просто сделать это. Посмотреть, что я упустила два года назад, почувствовать, как он лишает меня девственности.
Тепло нарастает в моем животе с дикой интенсивностью, когда я думаю о том, как будут ощущаться его руки и тело, когда он будет делать меня своей.
«Нужно ли ему это? Ты просто очередное завоевание. Запретный плод, значащий для него еще меньше, чем ничего».
Эта мысль срывает страшное слово с моих губ.
– Дядя, – выдыхаю я, когда чувствую его пальцы на своих трусиках, и вдруг все останавливается. Дмитрий отстраняется от меня и пристально смотрит, учащенно дыша и с отчаянной пульсацией под тонкими хлопчатобумажными штанами.
Его взгляд – бушующий и опасный, и даже если он остановился, похоже, что едва себя сдерживает. Как будто собирается наброситься на меня и взять в любом случае.
Но потом Дмитрий возвращается к бару и наливает еще водки. Жесткие линии его мышц становятся более выступающими, татуировки на его спине растягиваются от напряжения.
– Намекну, Сара. Ты появляешься в два часа ночи по зову плоти, а затем отказываешь... из-за этого случаются плохие вещи. Тебе просто повезло...
– Повезло с чем? – шиплю я, пока подпрыгиваю с дивана, застегиваю джинсы и надеваю футболку, впиваясь при этом в мужчину взглядом. Вся моя похоть и желание по-прежнему расплавленным потоком плывут по венам, но теперь эта смесь превращается в ярость. – Повезло, что тебе не пришлось принуждать меня?
Дмитрий поворачивается и хватает меня за плечо, с негодованием смотря сверху вниз и указывая на меня стаканом в руке.
– Я бы никогда не обидел тебя, Сара, – он клянется так убедительно, что я бы поверила ему, если бы когда-то Дмитрий не оставил меня с разбитым сердцем.
– Хах! – смеюсь, не поверив в этот бред. Не теперь. – Не обидел бы так же, как и в прошлый раз?
– Если ты помнишь, неудовлетворенным в прошлый раз остался я, – говорит он, не отпуская мое плечо.
– Я была напугана, Дмитрий! Между нами ничего не может быть. Этого никогда не должно было случиться.
– То есть, это нормально – шпионить за мной и фотографировать меня голым, но стоит мне проявить интерес, так это вдруг становится неправильным?
Кожа пылает, и я знаю, что мое лицо должно быть уже ярко-красное. Гнев и смущение бьются за господство.
– Я была неправа, когда делала снимки с тобой, – говорю я сквозь стиснутые зубы.