Как бы ей хотелось быть худой.
Поскольку в глубине души красивые, стройные люди осуждают тебя за то, что ты сама загнала себя в такое положение.
У них в голове проносятся мысли вроде: «Если она так несчастна, то почему ничего с этим не делает?» или «Если бы она перестала лениться, занималась спортом и правильно питалась, она бы похудела». И мое любимое: «Она должна попробовать новую кето-диету или сделать операцию по бандажированию желудка».
Может быть, толстые люди не хотят садиться на новую модную диету или делать операцию.
Может быть, посещение тренажерного зала вызывает у толстяков приступ тревоги и заставляет их сдаться еще до того, как они начнут, потому что половина людей там смотрит на них, словно на выброшенную на берег рыбу. В то время как другая половина гадает, как долго они продержатся, прежде чем сдадутся и направятся в ближайший Макдональдс.
Может быть, толстые люди просто хотят, чтобы их приняли с их недостатками. Как и все остальные люди.
И может быть, только может быть, общество должно перестать осуждать их. Ведь каждый толстый человек может с уверенностью сказать – никто не осуждает нас сильнее, чем мы сами.
Мы точно знаем, что показывает наше отражение.
Каждый лишний фунт, который мы не должны иметь.
Каждую слезу, которую мы тайно пролили в отчаянии и печали.
Все диеты, которые мы пробовали, но в итоге потерпели неудачу.
Каждый страх и неуверенность, что терзают нас.
Все ожидания, которые мы никогда не оправдаем.
И это отстой.
Если бы я могла пожелать что угодно, то после мира во всем мире, истребления бедности и избавления от расистских и гомофобных придурков, я бы хотела быть худой и красивой.
Больше никакого стресса. Никаких обманутых ожиданий. Никакого осуждения.
На этот раз люди будут смотреть на меня, потому что я красивая… вместо того, чтобы глазеть и думать, что я была бы красивой, если бы похудела.
Но желать чего-то подобного бессмысленно… поскольку мечты не сбываются у таких девушек, как я. Нет рыцарей в сверкающих доспехах, которые ждут, чтобы увезти нас в закат, где мы могли бы жить долго и счастливо.
Рыцарям в сияющих доспехах мы не нужны.
Им нужны хорошенькие крошечные чирлидерши вроде Кейси, Морган и Бьянки.
Таким девушкам, как я, приходится копаться глубже и пытаться довольствоваться тем, что общество может нам предложить, учиться получать гораздо меньше, чем мы заслуживаем.
Потому что это все, на что мы годимся.
Я так увлеклась своей вечеринкой самобичевания, что не услышала, как открылась дверь, и высокая мускулистая фигура, пошатываясь, вошла в спальню.
В одиночестве.
Ну, не совсем… учитывая то, что я все еще лежала на кровати и все такое.
– Извини… гм. Занято.
Хорошая работа, Сойер. Ты только что сказала какому-то мистическому парню, что занималась самоудовлетворением.
Он пробормотал что-то бессвязное, но я узнала бы этот голос где угодно.
Коул Ковингтон.
Не успела я прийти в себя, как он упал на кровать. Несколько дюймов вправо, и он бы приземлился на меня, но это не имело значения. Важным было то, почему он вообще оказался здесь.
Лежащим на кровати… со мной. В разгар вечеринки.
– Коул.
– Привет.
Серьезно?
– Привет.
Я наклонила голову, чтобы посмотреть на него, но это была плохая идея, поскольку даже в полумраке он так великолепен, что это должно быть противозаконно.
– Ты в порядке?
– Нет, – промямлил он.
Что ж, дерьмово.
– Хочешь поговорить об этом?
– Нет.
Окей.
Никто не произнес больше ни слова. Казалось, что пока мы пялились в потолок, прошла уже целая вечность.
Я попыталась придумать хоть какую-то зацепку, как ему помочь, но это было почти невозможно, ведь я понятия не имела, в чем дело.
Все пройдет. Моя бабушка говорила так всякий раз, когда я переживала тяжелые времена.
Однако у меня не выдалось возможности сказать ему об этом, потому что он проговорил:
– Сегодня мой день рождения… Кажется. – Коул прерывисто вздохнул. – Уже двадцать первое?
Я недоумевала, почему он так расстроен из-за того, что ему исполнилось восемнадцать, и почему его день рождения в августе, а не в ноябре, как я всегда думала, но потом я вспомнила, что его брат-близнец умер некоторое время назад.