Глядя на него сейчас, что-то подсказывает мне, что он не признал своего поражения и, вероятно, никогда этого не сделает.
Зейн ничего не говорит, открыто изучая шрам на моем лице. Я смущаюсь швов и уродливой раны, которую они оставят, но отказываюсь прикасаться к виску и давать ему понять, что его осмотр меня беспокоит.
Это не так.
Я этого не допущу.
— Что ты здесь делаешь?
— Грейс, — шепчет Зейн мое имя, словно падший ангел в молитве.
Он медленно протягивает руку и проводит пальцами по моему лицу, трогая шрам.
На секунду я задыхаюсь, краснею и мне становится тепло.
И тут я вспоминаю, кто я.
Кто он?
И я хмурюсь, отдергивая голову.
— Тебе не следует здесь находиться.
— Тебе тоже не следует этого делать.
Его губы наконец-то дергаются в фирменной, бесшабашной ухмылке, узел в моей груди становится легче, пока не начинает плыть, притягивая меня к нему.
Но я не плыву и не наклоняюсь вперед.
Я остаюсь там, где я сейчас, на больничной койке.
Где безопасно.
Воздух наполняет жужжащий звук.
Зейн проверяет свой телефон, а затем смотрит на меня.
— Есть кое-какое место, где нам нужно быть.
— Я никуда с тобой не пойду.
Он поджимает губы, как будто что-то в моем тоне забавляет его.
— Что?
— Я рад, что ты все еще можешь бороться, тигренок. — Он оглядывает меня, как будто ему нравится то, что он видит. Невозможно. Мои волосы не расчесывались уже несколько дней, и теперь они представляют собой лишь завитки и узлы, зачесанные в лучший пучок, который только могла сделать мама. Мое лицо полностью лишено макияжа, а из-за бессонницы у меня темные круги.
Я с трудом сглатываю, слегка отворачивая от него голову.
— Тебе следует уйти, пока не вернулась моя мама. — Мне хочется, чтобы мой голос звучал строго и резко, но вместо этого приказ вырывается дрожащим шепотом.
Зейн смеется надо мной.
Монстр.
Злой, бессердечный придурок.
Вместо того, чтобы уйти, он наклоняется вперед. Положив одну руку на стену рядом с кардиомонитором, наклоняется так близко, что его нос почти касается моего.
— Ты беспокоишься обо мне?
— Мама тебя презирает. Я не знаю, что она сделает, если увидит нас вместе, и я стараюсь не дать убить себя.
Улыбка самоуверенной превращается в тонкую линию… жестокого гнева. Это так необычно видеть на его лице, что я немного откидываюсь назад.
Нет, нет. Не Зейн.
Внутри Джарода Кросса бушует настоящий ад.
Датч — то же самое.
Я видела проблески этого же характера и у Финна, хотя он скрывает это гораздо лучше, чем кто-либо другой, кроме своего отца.
Но Зейн всегда был тем братом, который больше полагался на свое обаяние и привлекательность, чем на свою безжалостность. Всегда с шутками.
Дикий ребенок. Бунтарь. Остроумный, самоуверенный.
Видеть, как он сейчас высвобождает свою темную сторону, обезоруживает.
— З-Зейн, — запинаюсь я, мое сердце колотится.
— Никто больше тебя не тронет, — говорит он, его взгляд тверд, как кремень.
Я дрожу.
Это не тот Зейн, которого я могу держать на расстоянии.
Этот Зейн… это чудовищный мальчик ростом выше 190 сантиметров, который выглядит еще более устрашающе благодаря плечам, раздвинутыми настолько, что из них выглядывают его темные ангельские крылья.
Этот Зейн погубил последние остатки человеческой порядочности, которые у него были.
И я знаю, что то, что произойдет дальше, не должно меня касаться.
Из его мобильного телефона раздается еще больше гудения.
Зейн стирает пугающее выражение с лица и снова улыбается, но я не могу не развидеть темноту. Или, может быть, он больше не умеет прятаться за своей личностью плейбоя.
— Нам действительно пора идти, тигренок.
— Я уже сказала тебе. Я не…
В этот момент я слышу топот шагов по коридору и громкий голос мамы, разносящийся эхом.
— Как у вас в кафе может не быть НИКАКИХ натуральных соков? Что люди должны пить? Газировку? Ради бога, это же больница! У вас должны быть более полезные варианты!
Я зарываюсь пальцами в тонкую больничную рубашку.
Если мама увидит Зейна, начнется настоящий ад, и я ничего не смогу сделать, чтобы это остановить.
Джинкс:
Сбрасывать бомбы и убегать — не подобает королеве, мисс Джеймисон.
Обменяете секрет на секрет? Скажите мне, на кого вы нацелили свой пистолет, и я, возможно, дам вам дополнительную пулю.