То, что он сейчас лицезрел, Сёя находил в высшей степени несочетаемым и противоречивым, отчего-то даже просто неправильным, однако сам не мог объяснить того, почему его глаза всё беспризорно возвращались сами к ненасытному ознакомлению с двумя последними изображениями. Впервые ему, — казалось бы, такому искушённому аскету и самоуничижителю, — было трудно побороть себя, и это не могло не заставить его мгновенно предаться стыду.
“Ты хочешь сказать、что кто-то из вас двоих с Нисимией займет место на билборде？” — уточнил он наконец.
“Мечтатель из тебя、конечно、неплохой、Сёя、но билборд… Это для нас пока чересчур крупно、не находишь？
И нет、не совсем из нас двоих。В целях маркетинга будут использоваться только первые два снимка (со мной)、а вторые два мы сделали уже исключительно ради собственного удовольствия。Ну и твоего、само собой :)”
Еще до того как Исида успел дочитать сообщение до конца, Наока посчитала нужным прибавить ко всему написанному:
“P.S. Если бы Нисимия по-настоящему стала лицом бренда、наш товар покупали бы только пожилые женщины。”
Как итог, внутри Сёи смешались вместе негодование и облегчение. Негодование было вызвано поступком Уэно (со сказанным ею в постскриптуме, тем не менее, он поспорить не мог), облегчение — подаренной уверенностью, что эти фотографии Сёко останутся исключительно между ними.
И всё же произошедшее сумело затронуть в нём и даже, в каком-то смысле, вернуть к жизни одно почти позабытое переживание, зародившееся в недалеком прошлом. В очередной раз взглянув на пикантные снимки своей слабослышащей подруги, Исида Сёя вновь задался вопросом, подобные которому неоднократно задавал себе примерно два года тому назад:
“Дозволено ли мне вообще видеть это?.. — соответствующий ответ никогда не звучал у него в голове, но был для юноши весьма очевиден. Всё еще не дающие покоя воспоминания об отрочестве в такие моменты делали его и без того ничтожно крохотное эго жертвой безграничного самотерзания. — В конце концов, кем я опять себя для нее возомнил?”
“Не последний ли я из тех, кому вообще стоит видеть ее такой?..”
Экран мобильника в его руке послушно погас, и последний, тотчас вызволенный из ослабшей ладони, шлепнулся сверху на грудь всё еще пока девятнадцатилетнего парня. Уставившись в дощатый потолок родного чердака, Сёя невольно погрузился в узы той безнадежно тоскливой, издавна преследовавшей его меланхолии, которую и по сей день, несмотря на всё, ему так и не удалось до конца одолеть.
６月 ６/７日
Переведённый вариант названия главы: «Шестое/седьмое июня»
Сообщение Нисимии, которое Исида так и не сумел прочитать вечером пятого числа, было первым, что приятно удивило его утром следующего дня.
“Кстати говоря、 мисс Исида вдруг не будет против、если завтра утром мы с сестрой… — снова пробежался парень, спросонья отворивший мессенджер, глазами по его знакомому началу и уже без препятствий последовал, наконец, далее: — …ненадолго забежим в салон？Я зайду ради практики、конечно же。Она ー за компанию。”
“Прости、Нисимия、мне стоило、наверное、ответить еще вчера вечером。
И нет、я уверен、мама、как и я、будет совершенно не против вашего визита。” — тотчас сформулировал и послал запоздавший ответ подруге Сёя. Ее реакция, что даже не удивило его, вновь не заставила себя долго ждать:
“Ничего страшного)
(Мы с Юзуру сейчас уже в любом случае на полпути к парикмахерской。^_^)”
Оставив мобильник в постели, Сёя сиюсекундно метнулся в ванную комнату, попутно желая своей матери, давно уже одетой и готовой открывать заведение для посетителей, доброго утра в японской манере.
“Раз не дожидались разрешения, видимо, собирались явиться независимо от полученного ответа. Чего еще ждать от этих Нисимий!” — думал он, второпях умывая заспанную физиономию и чистя зубы.
Сёстры объявились на пороге парикмахерской почти сразу после того, как Сёя покончил со своим скромным завтраком. Хотя Сёко и написала ему, что придет исключительно “ради практики”, парню следовало бы сразу догадаться, что практику она имела в виду вовсе не свою и не чью иную, кроме как его собственную. У самóй девушки в вопросе барберского мастерства опыта скопилось уже немало, а вот ее близкий друг всё еще нуждался в нем как никогда. Кроме того, старшая Нисимия уже давно намеревалась обновить свою прическу и не собиралась упускать открывшейся возможности.
С самого открытия в помещении — зале ожидания, экономно совмещенном с собственно самим салоном, — было практически пусто. Мияко Исида занималась каким-то незнакомым пожилым посетителем у самого крайнего зеркала, как обычно с самой что ни на есть юношеской энергичностью погруженная в работу. Относительное безлюдье не казалось чем-то удивительным: много ли кому, право, приспичило бы стричься в рабочее утро среды?