- С-с-талин, не признал вас, богатым будете,- сказал официант с натянутой робкой улыбкой,- не желаете чаю?
- Знаете, что я вам скажу, Александр?
- Н-нет.
- Пройдите дальше и направо. Там, у сортира, вы найдете столик с табличкой - «ЦК КПСС 1953-1991». Вот им власовский чай придется по вкусу, да и на чаевые они для вас не поскупятся. Вы свободны.
- Благодарю,- удаляясь, ответил настырный дед. Заметив приступ хандры у своего соседа по столу, Гитлер задал вопрос:
- War es dein ehemaliger Parteikamerad?
- Нет, он мне не товарищ.
Градус нашей беседы устремился к нулевой отметке. Затяжная пауза заряжала воздух напряжением. Сталин заметно приуныл, а Адольф молча пил свой чай. Настал момент, когда и мне стоило что-то сказать:
- А как так вышло, что вы, непримиримые враги, сидите за одним столом и просто беседуете?
- So war bei weitem nicht immer; Bengel. In der ersten Zeit haben wir fast jeden Tag gek;mpft
- Он прав. Первые двести-триста лет мы выясняли отношения кулаками. Каждый день нас разнимали охранники, каждый день мы грозились поубивать друг друга,- Добавил Иосиф, растапливая трубку горячим адским камнем.
- А что случилось потом?
- Потом...потом я все-таки завалил этого немца на лопатки и...
- L;ge. In den jenen Tag habe ich dich zu B;den gerissen!- перебил фюрер.
- Тихо!.. В тот день, в пылу драки, Адольф произнес слова, что мне не понять боли от предательства.
- И вы поняли? Вы же не знаете немецкий, насколько я могу судить.
- Знаю, но поверхностно. Но дело в том, что Адольф сказал это по-русски,- вспомнил Сталин с трубкой в руке и указал на Гитлера,- Это у нас было общее – нас предали. Меня отравили, а я им доверял. Хрущев так плакал, так плакал, что взял и давай мой культ личности развенчивать. Прискорбно было за этим наблюдать. Спустя некоторое время у нас с Адольфом завязался разговор, и так мы познакомились заново. Он показал мне свои картины, я – дал покурить свою трубку. Он не отказался от моего предложения, хотя сам давно бросил. Тем самым Адольф проявил ко мне вежливость и терпимость.
- Gut; dass es mir gefallen hat. Nochmal gedenke ich nicht nach diesem Dreck s;chtig zu sein.
- Времени у нас было много. Мы сидим здесь не одну тысячу лет, успели стать хорошими приятели. Теперь земные дела нас не касаются, мы уже отжили своё, к сожалению. Мы пришли к выводу, что люди будут вечно рвать друг другу глотки, покрывая свои убийства раздутыми пустыми идеалами. Адольф даже выучил русский, но все равно разговаривает по-немецки.
- Nat;rlich auf Deutsch. Das ist die Sprache der Herrenrasse!
- То есть он понял мои оскорбления?- спросил я Сталину.
- Я все понимать. Мне просто сложно говорить па-русске,- неожиданно ответил Гитлер с легко угадываемым обвинением в голосе. В наш разговор бестактно вмешался бесовской гид, о котором я уже успел позабыть:
- Прошу меня простить, сэр, но экскурсия не длится вечно. Милорд ждет встречи с Вами. Не заставляйте его ждать, он этого не любит. Пройдемте за мной.
Вспоминаю я, как слепо повиновался наставлениям этого коротышки. Если бы знал, чем всё это обернется – воспротивился; однако юношеский максимализм затмил разум. Я был так польщен таким вежливым обращением, что не заметил, как меня подвели к личному кабинету самого Люцифера! Черная, будто объемная мгла стелилась из щели под дверью комнаты Принца Тьмы. Чем ближе я приближался к ней, тем громче я слышал голоса в голове; они доносились не извне, они рождались где-то глубоко в подсознании, в тайнике воображения. Петли двери издали жалобный скрип, моё сердце начало сжиматься, будто невидимая рука пыталась выдавить из него все соки.
А затем... затем я ослеп. Нет, не в буквальном смысле. Увиденное темное «нечто» в кабинете Дьявола лишило меня зрения подобно внезапной фотовспышке. Я пал ниц, схватившись за голову:
- Мои глаза!!! Мои глаза!!
Как пиявка в никотине, извивался я на полу. Не могу передать той боли, когда впервые увидел Сатану, но могу дать вам совет для воспроизведения своих ощущений: накалите две иглы до красна и воткните себе в глазницы. Затем, по вкусу, добавьте щепотку соли в кровоточащие раны. Отшлифуйте пытки черным или красным перцем и вот – блюдо «агония» готово!
- Милорд, мальчишка еще не умер! Ему больно на вас смотреть!
- Ах да, все время забываю об этом,- отозвалось многоголосное «нечто»,- так лучше?
Моя боль утихла, мне удалось открыть глаза. Надо мной склонились два едва различимых силуэта; словно Давид и Голиаф. Зрение понемногу приходило в норму. «Давидом» оказался мой путеводитель, он все смеялся надо мной. Плевать он хотел на то, что я чуть не умер от болевого шока. Он просил, нет, он требовал от меня что-то: