Так устроена здешняя политика: никакой морали там, где есть большие деньги. Вся система подобна роскошному ресторану. Двери заведения открывает состоятельный человек, к нему опрометью подбегает симпатичная официантка и вежливо расспрашивает о его пожеланиях. Мужчина, не особо с нею и считаясь, требует то и это, да побыстрее.
Девушка несет заказ на кухню. Кухня - чертовки грязное и горячее место. Там в суматохе корпят над своими котлами повара. Они крепят лист с заказом над плитой. Спустя какое-то время кулинарный «шедевр» готов и официантка поспешно несет его к заказчику. Тот поедает плоды труда поваров и оставляет милой молодой девушке чаевые.
Никто не узнает имен тех, кто все это приготовил. Единственный шанс выбиться в люди – стать шеф-поваром, прыгнуть выше головы. Сколько жалоб не было высказано, сколько бы людей ни текло через места за плитами и духовками – шеф всегда один. Он и его су-шеф.
Этот мир так устроен: мы готовим кулинарные шедевры, а питаемся объедками. Вечно. Ежедневно угнетая собственный разум, мы сжигали свои мосты. Высший слой общества умело пользовался этим, их задачи были предельно просты: сделать из нас тупой рабочий механизм.
Мы все просто винтики, шестеренки в огромной машине труда. Как только один из нас надломится, сломается и даст сбой – его отправят в утиль. Тот богатый мужчина, вошедший в ресторан, существует. Наши имена для него – лишь позывные. Он будет душить нас, наступать на горло, требуя большего, ведь мы всего лишь рабы»
«Нет, хватит»
Каждый раз подобные мысли вызывали у меня бурное негодование. Они лишь вредят мне, заставляя обозлиться на мир. К чему весь этот детский сад? К чему мечты о свободе, если её не существует? Все эти рассуждения приводят людей лишь в дебри несчастья.
Сирена завыла в третий раз, и мы, повинуясь привычке, проделали все действия с роликами. Снова достаю свой смартфон. На этот раз я запустил недавно скачанную игру про автомобильные гонки. Бодро оформленное меню встретило меня видом красивой тюнингованной машины, а надпись «начать игру» была обрамлена разбитым бампером, выразительно подчеркивающим безумный стиль езды в игре.
Моя виртуальная машина адски жгла резину и мчалась по трассе, огибая прохожих и другие авто. Я набирал обороты, и мотор ревел. Плохо нарисованные струи ветра огибали корпус, а спидометр в углу экрана приближался к своему пиковому показателю.
- Том, кажется, с пленкой что-то неладное,- заметил мой напарник по соседству. Подняв взгляд, я обнаружил, что на ролике небольшие пузыри.
- Все нормально, клиент не будет придираться,- отрезал я, снова залипая в экран.
В ту же секунду в игре мой гоночный автомобиль врезался в машину на встречной полосе, и водитель вылетел через лобовое стекло. Из-за увиденной катастрофы мои виски тут же пронзила невыносимая мгновенная боль. Будто в голову воткнули две раскалённые иглы, но виду я так и не подал. Странно.
«Со временем боль моя утихла; как физическая, как и душевная. Возможно, все наладится. Возможно, нам всем сделают нормальный график. Не придется работать ночи напролет, штопая эти треклятые полиэтиленовые ролики. Скоро нам поднимут зарплаты. С каждым месяцем процент брака будет падать, а начальство все чаще можно будет встретить в хорошем настроении. Каждый день я буду просыпаться с улыбкой на лице и просто радоваться лучам солнца. Всё не могло быть настолько мрачно, я просто не верю в это. Возможно, не стоит рубить сплеча и увольняться без весомой причины, ведь мне каждый раз исправно платили. Выходит, внятных причин для ухода нет»
Уже в четвертый раз сирена загудела, заставив нас вновь подняться с мест. Снова и снова проделывая те же действия, я почувствовал в себе немую печаль, но по привычке, закончил и сел на стул. Отдыхал, хотя и не очень-то и напрягался.
«Нет, я просто не могу уйти. Отопление снова подорожало, жене нужно купить новую куртку, а моя обувь уже давно просилась на помойку. Я заперт на этой работе без права выбора. Каждый месяц я обещаю себе изменить свою жизнь, но всякий раз лукавлю.
Никто не мешает мне уволиться, искать что-то другое, но никто мне этого и не позволит. В этом был самый большой парадокс: я имел право выбирать лишь между двумя видами рабства. Все люди здесь подобны мертвым рыбам, плывущим по течению. Бесцельно прожигая жизнь на этих компаниях, я шел к нищей, безрадостной старости и болезням.
Сколько я еще протяну? Пять, десять лет? Мне даже не хотелось знать ответ. Благие мотивы обернулись против меня и заковали в кандалы. Теперь я обречен сидеть на этом шатком стуле, получать своё скромное жалование, пока по телевизору не покажут мои собственные похороны, а я лишь хотел дать своей семье больше, ведь они этого заслуживают»