Егор стал летать, наслаждаясь вожделенной холостяцкой свободой: выпивки, даровые гостиницы и казавшиеся "шикардосом" бассейны, дружки-бортпроводники, набеги на дешевые базары и лавочки, мелкая спекуляция, деньги, какие-то подруги, имена которых он не очень-то запоминал. Подруги были похожи: молодые, ухоженные, глуповатые кошки, никогда им не ценимые.
Поскольку мама говорила о девушках только плохо: они были хитрые, наглые, расчетливые, жадные…, то Егор в глубине души тоже стал их всех такими считать. Мама не захотела научить его быть джентльменом или хотя бы просто воспитанным мужиком. Егору ничего не стоило, проснувшись с перепою с какой-нибудь девицей, сказать ей, чтобы она ехала на работу на троллейбусе, что он "просто встать не может". Девушка недоуменно уходила, а Егор продолжал спать. Женщинам он не доверял, никогда. Поначалу он умел быть светским, обаятельным, шутил, угощал, дарил подарки, но когда он, подсознательно желая, иметь семью, начинал с девушкой жить, его хватало всего на несколько месяцев. Женщина ему быстро надоедала, и начинала безумно раздражать: она неграмотно говорила, делала идиотские ударения, некрасиво ела, была грязнуля, у нее были мерзкие духи, она не умела готовить, или подшить ему брюки, и вообще… он уже и сам не знал, что он мог в ней найти. Раздражение всегда выливалось в физическое отвращение. Егору хотелось, чтобы очередная подруга ушла и он опять остался один. Он расставался с ней без страданий, наоборот с облегчением.
Он просто не умел жить с женщинами, не понимал, что такое семья, не привык ни о ком, кроме себя, заботиться, не умел ничего терпеть, ничего прощать, ни в чем никому уступать. Женщины перед ним были в неоплатном долгу, а он перед ними – нет. Иногда он ходил с девушками в ЗАГС, но это не помогало. Через несколько месяцев приходилось туда возвращаться, чтобы развестись. Каждый раз, женившись и выпив по-этому поводу, познакомив жену с родителями, Егору казалось, что мать им будет довольна, что она полюбит его жену, что начав возиться с внуками, подобреет к нему, и он, наконец увидит, что любим. Но… ничего не получалось. Ни с женой, ни с детьми, ни с матерью.
Егор так погрузился в свои мысли, что даже не заметил, что влюбленные ребята ушли, и никто в темноте больше не целуется. Чужие поцелуи его не умиляли, наоборот, скорее расстраивали. Ему никого не хотелось целовать, в том числе и Лору. Ему ничего не надо было от женщин и это наводило на мрачные мысли. Егор поднялся со скамьи, и вышел наружу. Опять захотелось курить, да и пора было обедать. На углу площади толпились туристы. Оказалось, что речь идет о Музее Шоколада. Егор хотел купить билет, на с радостью обнаружил, что по выходным вход был бесплатным. Музей его утомил и ничего такого уж интересного он там не нашел. Читать про какао-бобы, которые использовали еще древние Майя, было лень. Егор вообще не любил музеи, не мог ничем заинтересоваться. Он зашел в какой-то ресторан, и уселся в тени платана на террасе. Заказал soupe aux crevettes и свинину в остром соусе Pays Basque, подумал и попросил принести ему местное вино "un demi". «Посижу здесь, отдохну. Пол-литра вина будет в самый раз», – подумал он. Люди вокруг ели салат "maison" из листьев и свежих овощей. «Тьфу, как кролики. Жрут свою капусту» – отметил Егор. Он никогда не ел свежих овощей, не любил, хотя теперь это было везде модно, даже в северной Москве. Официант принес много свежего хлеба и масла. Егор аккуратно размазал масло по ломтику батона и с удовольствием откусил. Настроение начало чуть исправляться. Он стал думать про деньги. Перевел примерную стоимость обеда в рубли, а потом в доллары. Он, собственно, чаще всего думал о деньгах. Деньги были его гордостью, печалью, заботой и ответственностью. Хотя Егор не так любил их тратить, как зарабатывать. Деньги были его жизненным драйвом…