— Боюсь, мы ничем таким не торгуем. Теперь прошу меня извинить — хочу доесть свой обед, пока он не остыл.
— Ешьте на здоровье, у меня и в мыслях не было отвлекать вас от обеда. Скажу только еще одну вещь — и все. Мой приятель, который обучал меня игре на аккордеоне, продолжает играть в оркестре, неплохо преуспевает для сельской местности, а в свободное время почитывает разные музыкальные журналы. Недавно он прислал мне в письме одну статейку, где говорится, что аккордеон и губная гармошка являются дальними родственниками китайского инструмента шенг. Да, кажется, он называется именно так — шенг; а еще там написано, что его именуют также губным органом. Это показалось мне забавным, поскольку моя ба — я так зову свою бабушку, она родом из Дании — называла губным органом губную гармошку. Смешно, верно? Я все это к тому говорю, что вы, быть может, что-то об этом знаете? Скажите хотя бы, правда это или нет, а я напишу своему приятелю; глядишь, когда мы встретимся, он поставит мне за это в баре стаканчик-другой…
Яофан тяжело вздохнул, но к Чету не повернулся. В это время в зал вошел Ван с обедом для Чета. Это была та же самая пища, которую вкушала чета Яофан. Итак, войдя в зал, Ван заметил, что Чет глупо ухмыляется и молчит. Яофан сидит к разговорчивому американцу спиной и тоже хранит молчание. Ван посмотрел на прямую, напряженную спину Яофана и вспомнил, как в их домике в Леншуйтане испуганно забивались в угол сестры, когда ссорились его родители. Тогда там устанавливалась такая же зловещая тишина и вязкая, как тесто, холодная, враждебная атмосфера. Вспомнив об этом, Ван так расстроился, что едва не уронил судки и тарелки на стол Чета. Услышав громкое звяканье посуды о столешницу, Яофан повернулся и посмотрел на американца в упор.
— О чем я должен вам сказать?
— Действительно ли аккордеон происходит от китайского инструмента шенг, — ответил Чет, стараясь не выдать голосом своего возбуждения и сохранять максимальное спокойствие.
— К сожалению, я ничего об этом не знаю.
— И очень жаль. Я как раз подумал, что моему приятелю вот-вот исполнится сорок пять и по такому поводу было бы неплохо презентовать ему этот самый шенг. У меня нет ни жены, ни детей, а он — мой самый старый друг, так что я мог бы хорошо заплатить за этот инструмент.
Яофан одарил Чета холодным взглядом, сдержанно улыбнулся и опустил глаза. Он уже хотел было вернуться к прерванному обеду, когда Чет задал ему новый вопрос:
— Стало быть, об этом вы тоже не знаете?
— О чем именно?
— О том, где можно купить шенг. Как я уже сказал, деньги для меня не проблема.
— Мистер…
— Моя фамилия Манси, но люди обычно зовут меня Чет.
— Значит, Чет. Итак, Чет, я не имею ни малейшего представления, у кого можно приобрести упомянутый вами китайский музыкальный инструмент. На этой планете более миллиарда китайцев и, возможно, несколько десятков тысяч в этом городе. Естественно, я не могу знать каждого китайского торговца.
— Да я не об этом. Я о том, что вы просто не можете не знать, где найти шенг. Если уж на то пошло, я почти не сомневаюсь, что один находится у вас в ресторане.
Яофан выронил вилку, и его жена нагнулась, чтобы ее поднять. Он напустился на нее, выговорив ей за это тихим, как шелест шелка, голосом. Она встала из-за стола, неодобрительно прищелкнула языком и неровной походкой отправилась на кухню. Яофан же вытер салфеткой рот, поднялся с места и присел за столик Чета.
— То, что есть или чего нет в этом ресторане, — лишь ваши предположения. Я же со своей стороны совершенно официально вам заявляю, что не обладаю какими-либо китайскими музыкальными инструментами и не знаю ни одного их владельца. Если вы закончили обедать — а вы, как мне представляется, закончили, — для вас было бы лучше уйти отсюда.
Чет снял очки и наклонился к собеседнику. Без них он приобрел более грозный и воинственный вид — черты обострились, стали хищными. Теперь в нем было куда больше от истинного Абульфаза, нежели пять секунд назад. Даже усы, которые на лице средних лет американца, облаченного в спортивную трикотажную рубашку, казались не более чем декоративным элементом, теперь зловеще топорщились, излучая угрозу. Это был совершенно другой человек, словно по волшебству вселившийся в тело Чета.