— Уверен, миссис Роув испытает немалое облегчение, когда узнает, что на свете есть человек, отслеживающий каждый шаг ее дочери.
— Я просто хотела напомнить вам о нашей маленькой договоренности. Как вы уже знаете, я терпеть не могу, когда молодые люди…
— Оставьте это, миссис де Соуза. Ханна — взрослая женщина, ей уже за тридцать, и она вам не дочь.
Поначалу у нее покраснело и перекосилось лицо, как от удара. Потом она сникла, словно из нее выпустили воздух, а на глаза навернулись слезы.
Я пару раз ковырнул носком ботинка землю, быстро пробормотал извинения, хотя и неразборчивые, но почти искренние, и заторопился к своей машине. Оглянувшись напоследок через плечо, я увидел, что миссис де Соуза все еще стоит на прежнем месте и, поднеся руку к лицу, вздрагивает всем телом. Вот так — не было еще и восьми утра, а я уже заставил умыться слезами старую даму.
Прежде чем отправиться в Уикенден, я заехал к себе на квартиру, принял душ, переоделся и положил в карман присланный мне зуб. На автоответчике сообщений не было, как и писем в почтовом ящике, а на двери не висело никаких посланий. Я отсутствовал почти двое суток, а между тем никто мной не интересовался и ничего не хотел передать. Если разобраться, обычное дело. Но я в первый раз за все то время, что здесь поселился, не почувствовал себя вычеркнутым из жизни. Я знал, что жизнь продолжается, а некоторые сопутствующие ей и касавшиеся меня лично детали просто еще не успели окончательно оформиться.
Парковочные площадки в нижней части Уикендена редки, и поскольку было еще достаточно рано, я оставил машину на Шелден-стрит перед выкрашенным голубой краской деревянным домом с развевающимся над гаражом большим португальским флагом. Выходившая на улицу темно-красная дверь оказалась широко распахнутой. Сквозь дверной проем виднелась длинная узкая комната с линолеумом в шашечку, баром с несколькими высокими стульями, бильярдным столом, диванчиками и телевизором, по которому показывали собачьи бега. Над стойкой бара висели стилизованные часы в виде голубой жестянки пива «Бад лайт». Рядом с часами помешалась грифельная доска, на каких пишут названия порционных блюд. В данный момент на ней красовалась многозначительная, но непонятная мне надпись: «Как в воскр. веч. Жарен. ветч. не буд. до вт.». Раньше я жил в двух кварталах от этого места, но сего маленького вертепчика не замечал. Внутреннее убранство заведения мне понравилось, и я решил заглянуть в него.
— Членская карточка есть? — осведомился толстяк, стоявший за стойкой бара. Он был в желтой в зеленую клеточку фланелевой рубашке навыпуск и застиранных голубых джинсах и наливал спиртное в порционные стаканчики сидевшим за стойкой двум-трем костлявым субъектам с заспанными физиономиями.
— Извините?
— Нужна членская карточка. Это частный клуб. Только для членов.
В прошлый раз, когда я слышал эти слова, албанец с золотыми зубами грозил меня убить. Оставалось только удивляться, с чего это злачные местечки на задворках Новой Англии стали вдруг такими эксклюзивными.
— Я не замечал раньше этого заведения, хотя жил всего в нескольких кварталах отсюда…
— Это не студенческий бар. Таким парням, как вы, здесь делать нечего. Это португальский мужской клуб. Вы португалец?
— Нет.
— В таком случае идите отсюда. Зайдите в другой бар, где наливают с утра. Но это мое заведение, и вас я обслуживать не буду.
Я кивнул в знак того, что принял информацию к сведению. Бармен ответил мне тем же, после чего один из костлявых субъектов поднялся со своего стула, подошел к двери и, когда я вышел, захлопнул ее за мной.
Я пересек нижний город на своих двоих минут за тридцать и добрался до полицейского участка около двух. Когда я вошел в помещение, два кругленьких низкорослых копа волокли вверх по лестнице какого-то длинного парня, скованного наручниками. Парень что-то бормотал о своих правах, в то время как полицейские спокойно беседовали о своих женах. Группа напоминала поднимающийся по лестнице знак процентов.
Я спросил сидевшего за конторкой сержанта, где найти Джо Джадида.
— Его не будет до четырех. Хотите оставить ему сообщение?
— Он сказал мне, что сегодня придет пораньше. Может, он уже здесь?