На стол обессиленно упала женщина. Она была худа и грязна. Из сжатого кулака выпал мешочек золотых, рассыпав драгоценные самородки на стол. Её тело дрожало.
- Здесь не хватает. - голос писаря выражает безразличие
- Как... - словно для контраста холодного бесчувствия жнеца произнесла женщина
- С недавних пор цена в упокоении возросла. В царстве мёртвых тоже бывает инфляции и обвалы рынка. - он звучал как книга, написанная, чтобы давать людям голые факты.
Бледное лицо женщины налилось красным. На мрачном бездушном кладбище родились живые слезы. Они, горячие и солёные, стекали по её щекам.
- Прошу... Я пол года варила детям суп из потрохов... Я так долго копила...
Это выглядело, как если бы прекрасная фиалка зацвела на торфяном болоте. Она затухает; ей не хватает света, а воздух наполнен парами фтора. И все же она здесь не по ошибке, а чтобы исполнить свой долг.
- В нашей ледяной стране хладно все, особенно расчёты. И исключений не бывает. Мне жаль, на сколько это возможно для мертвеца. - он говорил не искренне, ибо искренность забрала могила.
- Но я... - она сгребла горсть золотых в дрожащий кулак - Я обещала детям...
Только сейчас писарь заметил за столом две маленькие фигуры, что невзрачно выглядывали из под него, таращясь своими любопытными глазками. Кажется, они даже до конца не понимали, что происходит.
- На эти деньги вы можете прожить месяц среднестатистического крестьянина Империи. В этом нет ничего плохого. Просто идите и потратьте эти деньги с умом.
- Зачем мне эти деньги, если они не принесут мне того счастья, к которому я стремилась... Как эти деньги вернут моим детишкам то, чего у них уже никогда не будет.
Маленькая ладонь потянула женщину за грязный рукав домашнего платья. Голосок тихо, испуганно шептал.
- Мам, а когда мы папу увидим?
Сердце раскалывается надвое. Грудь переполняет печаль. Больше нет сил и смысла скрывать свои траур и правду. Женщина обессиленно рухнула на землю. Измазанные в земле руки прикрывают горькие слезы. Дети не понимают. Они глупо смотрят и хлопают глазками.
- Скоро, солнышко... Совсем скоро...
Он молча смотрел на это. Очередь ждала, время уходило. Глаза не выражали сочувствия; они лишь говорили о том, что бумаги и печати беспощадны.
Женщина рыдала, убиваясь горем. Она держалась за отчаяние. В эти времена оно было главной гарантией жизни. Она рыдала и под ней словно росли цветы. Слезы выражают самые искренние чувства, а чувства - это память. И если человек - это одно из этих чувств, значит человек будет жить в памяти. А память, как известно, долговечна, даже почти бессмертна.
- Вы можете успокоить свою душу, назовите имя. - произнёс жнец, занося перо над документом.
Женщина подняла голову. На лице читались ужас, удивление и надежда.
- Но деньги...
- Каждый живой, пришедший сюда за упокоение, должен внести плату за мертвеца. Таковы правила. Но мертвец ли тот, о ком все еще помнят и плачут? Или он бессмертен в человеческой памяти, писаниях и песнях?
Он вычеркнул имя из списка. Бумага стала билетом к свободе. Он выпрямился и встал из-за стола.
- 56-ой! Выйди вперёд!
Из толпы пленённых душ вышел скелет. Он был облачен в лёгкий неполный поспех. На череп косо надет рогатый кожаный шлем. Деревянный щит, укреплённый металлом, и боевая секира смотрелись комически большими на фоне тощего монстра.
Женщина встала. Её руки тряслись, а голос дрожал. Перед собой она видела вовсе не монстра, а любимого. Даже в таком образе она до сих пор его любила.
Писарь поставил подпись на проти имени и скелет внезапно рассыпался. Яркая зелёная вспышка озарила двор. Она ослепила даже жнеца. Живые кости начали гореть, как и вписанное чернилами в бумагу имя.
На месте прошлого монстра теперь стоял дух. Он был бесплотным, но казался живым. Его сознание ещё было в замешательстве, но оно быстро приходило в себя. Он был таким, каким его запомнили: красивым, мужественным и стойким. А самое главное - живым.
Дух не мог обнять своих родных, но он все же чувствовал тепло. Не физическое, а внутреннее, "душевное". Он рассказал им все. Тот бой. Как он пал против уже павших. Как его забрали. И как он ждал. И помнил.
Память была его бессмертием. Отчаяние - жизнью.
Они прощались ещё не долго. Отец познакомился со своими детьми. Жена просила прощение за ошибки прошлого, а он без сожаления его принимал. В свою очередь он тоже извинялся и так же его слова принимали с теплотой. Она говорила о том, как ей его не хватает, как она скучает. Говорила, что жалеет, что отпустила его на тот бой. Что ей снятся кошмары. Что она несчастна и убита горем. А он отвечал: - "Больше нет" - и его взор пал на детей.
Он вознеся. Яркий солнечный свет прорезался сквозь тучи. Его образ стал тухнуть и в конце концов исчез. Без следа. Словно его и не было. Остались лишь обугленные кости его костяной темницы и доспех.
- 56-ого вычеркиваю. - холодно произнёс мёртвый писарь и поставил печать.