Выбрать главу

Туристок же всегда волнует один и тот же вопрос:

- А почему только за мужчинами закреплено такое право? Почему женщинам такого не позволено?

Вариантов ответа множество, от философских, до утрированно школьных. В народе популярна байка об одном гиде, которого туристы достали этим вопросом. От дегустировав вместе с экскурсией местных вин, он брякнул:

- Мужчине богом дано право на выстрел, дарующий жизнь. И право на выстрел, обрывающий её, должно оставаться тоже за ним.

Не всем же туристам рассказывать, что есть женщины, которые умело направляют руку мужчины во время выстрела. Была у нас одна такая. От, штучка, пятерых развела на нужную ей стрельбу. Поклонники, мужья, любовники, перестреляли друг друга, оставив её недосягаемо богатой. Только вот попользовалась она богатством недолго. Детектив, что не смог доказать её причастность в цепочке убийств, воспользовался своим правом выстрела и наказал ускользающую от правосудия преступницу. Он официально объяснил свой поступок, хотя, по закону мог бы этого и не делать. Ходили слухи, что она и самого детектива водила за нос. Видел я её портрет в газетах. Такая любого между ног уложит. Только я не верю в это. Детектив нормальный мужик был, правильный, наговаривают на него.

Вообще, глупо думать, что все вокруг кровожадные убийцы. Никто у нас почём зря не палит, и за косой взгляд ты в ответ не заработаешь пулю. Любая смерть подобного рода - ЧП, обсуждаемое неделями. Хотя правом своим пользуются абсолютно все. Но при этом не обязательно лишать кого-то жизни. Видели колокол на нашей церкви? Если подняться на саму колокольню, то видно, что весь он в щербинах от выстрелов. Считается почётным на старости лет стрельнуть и попасть в колокол. Это стало традицией. Время от времени колокол звонит, извещая округу о том, что ещё один человек прожил достойную жизнь. Его уважали, что не дали повода выстрелить в другого. И сам он дожил до старости, не совершая непростительных поступков.

Мне же такого случая не представится. Моё право выстрела свершится здесь, в больничной палате. В дверь заглянул сын, окинул взглядом комнату, кровать, тумбочку с пистолетом, встретился глазами со мной, понимающе кивнул и скрылся. 21 год, а всё понимает, мужчина, бросил занятия в университете, приехал. Дочь не пришла, дома готовится. На ней теперь останется всё.

Перевожу взгляд на жену. Спит. Есть ещё время. Пока она спит, она отдыхает. Не стоит торопить. Какая коварная штука время. Мы никогда не ценим часы, минуты, секунды. Казалось, нам отмеряна вечность. Я, безбожник, пьяница и поэт по всем канонам должен был уйти раньше неё, оставив о себе воспоминания. А судьбе угодно усадить меня у её кровати с пистолетом в руках.

Болезнь свалилась на неё лет пять назад. Врачи одни, врачи другие и третьи. Хоть десятые - болезнь не излечима и съела ей изнутри. За что? Почему? Ответа нет и не будет. Библейский Иов пострадал из-за простого спора высших на небе. Из-за чего умирает моя жена? Каждая секунда её пребывания здесь наполнена болью. Она отдыхает лишь во сне, накачанная обезболивающими без меры. Сердце обычного человека давно бы остановилось, а её всё стучит и стучит. Зачем? Для чего? Чью волю оно исполняет? И сил уже нет выносить боль. Она сама попросила принести в больницу револьвер. Я понимаю её и не могу отказать. У самого как-то три дня болели зубы. О! А она с болью больше года.

Тянусь за револьвером. Впервые оружие не будоражит кровь. Медлю, пока она спит, боли нет. Ещё, ещё чуть-чуть поспи. Не буду обрывать вот так. А вдруг тебе снится что-то хорошее. Например, как мы впервые прошлись рука об руку? Был май, запах черёмухи дурманил. Выпускной класс, экзамены. Потом три года моих мотыляний и опять встреча под цветущей черёмухой. Из школьного платья ты выросла и надела каблуки. Я был пьян и весел. А ты терпела меня дурака и даже давала шарить по своим грудям. А потом, спустя много лет, помнишь, я приревновал тебя к начальнику, после какого-то вашего корпоратива, и даже хватался за этот же самый револьвер. Слава богу, что тогда я был настолько пьян и стакан, собственноручно налитый тобой, обездвижил меня в тот вечер. Начальника же пристрелил другой муж, в другой раз, видать было за что. Не зря чуяло моё сердце. А твоя подружка следующим днём уверила меня, что в тот день они задержались, потому, что где-то случилась авария, и их трамвай простоял в пробке часа полтора. Они заболтались и времени не заметили. Подружке можно верить, она никогда не пыталась занять твоё место. Так, разок хватила кусочек с праздничного пирога нашей жизни, и всё, больше ни-ни. И ни она, ни я никогда не признаемся в этом, тем более, сейчас.

Зрачки жены начинают двигаться под веками. На часах четыре ночи. Беру в руки револьвер. Пора!

Ж И В Ё М

В 20-м веке действие многих

фильмов о будущем разворачивалось

именно на свалках.

Дед Вован.

- Сидишь, Ген?

Прямо надо мной слышится знакомый голос. И тут же с ним возникает простая мысль: "Люди разные, как и их голоса. Можно, не открывая глаз, на слух догадаться кто рядом - дед Вован".

Мысли не ходят поодиночке. По крайней мере, у меня. Одна тут же тянет за собой другую: "Голос - сугубо индивидуальное, как отпечатки пальцев. Или нет? Говорят, голос можно подделать. А человека?.."

- Ждёшь? Это хорошо.

Всё тот же голос рвёт логично выстраиваемую цепочку. Мысли обиженно улетучиваются, оставляя после себя послевкусие застарелой тоски.

- Двинься-ка.

Пододвигаюсь. Дед Вован усаживается на лавочку рядом со мной. Это мой сосед через дом. Мы с ним не то чтобы дружим, так, болтаем иногда. Я подозреваю, что дед Вован ещё не старый. Меня не обманывают его морщины, выцветшие глаза и неопрятная щетина. Вовану до маразмов далеко. Он ещё энергичен, недавно разогнал свою прежнюю сожительницу, изводившую скандалами всю округу, и пустил в свой дом другую. А что лицо морщинистое? Так ежедневное пьянство никого пока не омолодило. И ещё, благодаря всё тому же соседу, я знаю о побочном эффекте алкоголизма - неуёмном желании высказаться. Слава богу, что дед Вован не бестолков, как большинство его собратьев по болезни, с ним интересно. Кажется, это он утверждал, что алкоголизм может передаваться по наследству, то есть на генном уровне. Это нас роднит.

- Ну, как? - интересуется Вован, оглядываясь на окно за спиной, из которого доносится крики роженицы.

Пожимаю плечами.

- Михалыч не сильно того? - дед Вован характерно щёлкает себя по горлу.

- Даже не шатается, - озвучиваю нынешнее состояние доктора.

Вован радуется:

- Тогда всё пучком будет. Сам же знаешь, у Михалыча руки золотые.

Михалыч у нас доктор: терапевт, хирург, стоматолог, дерматолог и прочая, прочая, прочая, всё в одном лице. Он тоже алкоголик, как и Вован, но других докторов у нас нет. Мы сидим на лавочке у его амбулатории, в которой сейчас рожает моя жена.

Наверное, это звучит дико, но и у нас имеется своя амбулатория на две койки. У нас ... на свалке! Прикинуть, уж лет пять, как городская помойка стала мне домом, да и не только мне. Нас, лишних людей Большого Мира, сломленных неудачников, алкоголиков или таких как я, здесь тысячи, а может и десятки тысяч. Полигоны Твёрдых Бытовых Отходов, сиречь (как сказал бы дед Вован) помойки к середине 21 века стали гораздо больше, чем те, что были в 20-м, наверное, раз в сто и занимали собой огромные площади. Иначе и быть не могло. Ежедневно мегаполисы изрыгали тысячи тонн мусора, справиться с которым никакие перерабатывающие комбинаты не в состоянии.

- Мусор - это бич, головная боль любой цивилизации, - назидательно вещал всё тот же дед Вован, - И чем больше развита цивилизация, тем серьёзней эта проблема. Никакой экономики не хватит одолеть её. Следовательно, означенное вселяет надежду - пока существует цивилизация, будут и помойки. Ну, а с ними будем живы и мы. И я больше скажу. Здесь у нас, на свалке образовалось идеальное общество, можно сказать мечта всех утопистов - настоящий коммунизм, - на этих словах дед Вован всегда торжественно улыбался и начинал доказывать своё утверждение, - Во-первых, у нас нет денег. Во-вторых, у нас работают почти все. Заметь, работают, а не служат-обслуживают-руководят как в Большом Мире, работают по-настоящему, ручками. А что это значит?