Марьяна сделала еще один, решающий шаг и с явным облегчением положила обе руки на книги. Почувствовав родную стихию, лицо ее преобразилось.
-
Постойте! – закричал Глеб, поняв, что все внутри у него клокочет от невысказанных вопросов. Как это никто не выходит? Вы врете! А мэр? Я сам видел!
Дама с удивлением очнулась от своих юридических грез, уже начинающих проникать и распределяться по полочкам в ее разграфленном на четкие линейки мозгу.
-
При чем здесь мэр? – раздраженно фыркнула она. – Он не спустился дальше третьей ступеньки. И вообще разговаривал со мной на моем втором рабочем месте – в библиотеке бизнес-центра, и по вполне понятным причинам попросил вывести его через черный ход.
Глеб радостно насторожился, словно тот самый лисенок, который почуял, что в курятнике ему будет-таки чем заняться.
-
Что ему было нужно? – быстро выпалил он.
Марьяна испытывающе оглядела небритую физиономию и внезапно смягчилась.
-
Это мой бывший ученик. Я благодарна ему за то, что он все еще об этом помнит. Ведь я, как и Гений Осипович, когда-то преподавала. Поэтому иногда помогаю ему разобраться с законами.
-
Он сильно нервничал.
-
Попал в переделку, - усмехнулась директриса, - запутался. Связался с людьми, которые теперь водят его за нос. С этим мерзопакостным комбинатом, который сливает в реку отходы. Подлецы наживаются, город пьет непригодную воду. Кажется, нет ни единой лазейки, чтобы их приструнить. И выясняется, что документы оформлены таким образом, что ответственность за все происходящее несет лично мэр. Дело всего лишь в одном маленьком юридическом казусе. Когда-то этот завод открывался с большой помпой под патронажем мэрии, но тогда не было той технологии, что используется сейчас, и вроде бы реке ничто не угрожало. Теперь, если правда откроется, ясное дело, все свалят на мэра. Но, думаю, есть маленькая возможность этого избежать, прищучить владельцев, а то и вообще закрыть производство. Это урок. Даже забытые законы иногда бывают весьма полезны.
Дама замолчала и наморщила нос, будто досадуя на себя, что не в меру разболталась.
-
Но что же мне делать? – осторожно напомнил о себе Глеб. - Я не могу сто лет! Я хочу вернуться!
-
Это невозможно, - устало отозвалась она. – Значит, есть в вас, нерадивом студенте, за всю жизнь прочитавшем не больше пары десятков книг, что-то… Что привело сюда. Попробуйте это почувствовать. Поговорите с Гением, он из всех нас самый опытный. И самый умный.
Марьяна еле заметно, одним лишь уголком рта, улыбнулась.
-
Просто динозавр Б-пространства.
Затем глубоко вздохнула, закрыла глаза и пропала. Глеб рассеянно почесал нос и покосился на толстый юридический талмуд, который гостеприимно шевельнулся в его сторону.
-
Ну уж нет, - резво отпрянул Глеб.
Ему и в страшном сне не могло присниться, как он путешествует по Б-пространству юриспруденции.
13. Динозавр Б-пространства
Он медленно шел мимо стеллажей. "Магия, астрология". Да, занятно было бы там побывать. "Детективы". За колонну шмыгнул тщедушный тип в черном костюме. Глеб горько усмехнулся. Вот кого надо было бы назначать распутывать весь этот клубок. "Мемуары". "Медицинская литература". При мысли, что таится там, за изнанкой лекарских корешков, его передернуло. Неужели есть люди, добровольно согласившиеся провести жизнь за изучением чужих тел? "Религиозная литература". "Словари". Глебу показалось, что он отчетливо слышит монотонное бормотание. "Историческая литература". Небось, сплошные битвы да кровавые расправы. Да уж, незавидное соседство. "Философия". Глеб с опаской остановился и в нерешительности покачался с пятки на носок. Рваный кроссовок жалобно пискнул. Больше желания соваться во владения гения философии у него не было. Глеб почесал затылок. Как бы его оттуда выкурить? Ничего умного на этот счет в голову не приходило. Потом вдруг резко и уверенно, будто по наитию, он повернулся боком и легко, словно нож в мягкое масло, вошел внутрь.
Забавно было очутиться снова в университете. Да еще в таком неоднозначном месте, как библиотека. За время своей бесславной учебы Глеб заглядывал сюда всего пару раз. От посещений остались смутные воспоминания, что здесь воняет пылью и невыразимой скукой. Возвращение блудного сына науки было ознаменовано сдавленным ругательством, вырвавшимся у Глеба, когда тот вывалился на пол с приличной высоты, больно ударившись коленкой. Подумалось, что, наверняка, тучный Гений Осипович путешествует каким-нибудь другим способом, иначе он под костюмом должен быть весь покрыт синяками разной степени фиолетовости.