Ясно, - безрадостно пробормотал Глеб. – Анюта, вот что. Ты книги фантастические в детстве читала?
Я все читал! – выпалил Стеша и раздраженно рванул плечи из объятий попечительницы.
Глеб не обратил на него никакого внимания.
-
Хорошую какую-нибудь вспомни. Нормальную. Настоящую.
-
"Война миров" сойдет? Страшно было, но я на пять раз перечитала. Все думала, а что, если у нас такая же напасть случится? Меня за нее нянюшка даже без сладкого оставила.
-
Вот, - Глеб взял девушку за руки. – Я сейчас держу тебя. А когда уйду, ты представь, что между нами вроде как цветной мост. Или радуга. И рук моих не отпускай.
Анюта смутилась и в волнении закусила губу.
-
Нипочем не отпущу, - тихо и серьезно сказала она после некоторого молчания и, тряхнув кудрями, поцеловала Глеба в губы.
Бедный Стеша попытался снова шмыгнуть носом, но вместо этого только неловко хрюкнул.
-
И форточку свою смотри, не закрывай! – весело крикнул Глеб, - да здравствует сквозняк!
Он медленно отнял руки, осторожно развернулся и, словно неся на кончиках пальцев нечто драгоценное, с усилием, словно тяжелую антикварную штору, раздвинул перед собой пространство.
Странный это был след. Сидел так глубоко, что его никакой восторженный Стеша нипочем не прочухал бы. Однако он явно читался на фоне новых сумасбродных идей зарождающегося великого жанра. Жанра, которого, как предсказывал некий преподаватель философии, в ближайшем будущем ждало полное и окончательное забвение. По причине того, что он должен был благодаря чьим-то неловким стараниям переродиться в реальную жизнь.
17. Встреча
В отличие от Анюты Глеб "Войну миров" пять раз не перечитывал. Вернее, он ее вообще не читал. Так, вкратце знал, в чем там дело. Однако стоило ему подумать про книгу Уэллса, как она оказалась прямо под носом. Глеб ощутил ее немного старомодный, пафосный слог и казавшееся теперь, на фоне современных беспредельных ужастиков, наивным искреннее желание автора напугать читателя. Книга сидела глубоко. Ее читали. Войдя в собственное Б-пространство, Глеб почувствовал, насколько ему здесь легче дышится по сравнению, скажем, с той же философией. Вот что значит быть в своей тарелке. То и дело вспыхивающий едва уловимыми алыми искорками след петлял и рвался, но его происхождение было явно местным, фантастическим. Глебу даже показалось, что он ему почему-то смутно знаком. Гений был прав, то, что натворило столько бед в хранилищах, происходило явно из его раздела. Однако стоило ему приблизиться к своим стеллажам, к своему времени, как след пропадал, уходил, петляя, куда-то вглубь. Не удивительно, что здесь его присутствие вообще не чувствовалось. В настоящем времени он был абсолютно неуловим.
Как они и договорились с Анютой, Глеб крепко держался за Уэллса. Когда история кончилась, он с удивлением заметил, что ее продолжает мягкий ореол чего-то подобного ей самой. И вспомнил, что совсем недавно вышел классный фильм, который он даже успел посмотреть. Действие закрутилось по новой, сюжет развернулся, грохнул финал. Присутствие Анюты ощущалось очень отдаленно. О римейке истории она, естественно, знать никак не могла. Глеб приготовился к тому, что на этом многострадальный Уэллс иссякнет, однако не тут-то было. Нить повествования тянулась дальше.
И тут произошла странная вещь – сердце съежилось и погасло, словно падающая звезда. Желудок и легкие поменялись местами. Только спустя некоторое время Глеб понял, что произошло – он наткнулся на продолжение. Кто-то спустя годы после его времени, того времени, когда живет он сам, осмелился дописать книгу про вторжение марсиан. Он понял, что на этот раз ему удалось совершить на самом деле невозможное – попасть в будущее Б-пространство. След здесь стал таким четким, что заломило голову от запаха гари. Глеб вошел в него, зажмурился и зажал нос, потому что от копоти и дыма нечем стало дышать. Все прочее исчезло. Мысли сбились в испуганную стайку. Глеб очутился в хранилище.
Первое, что он увидел, была куртка. Его куртка. Она висела, перекинутая через самую нижнюю пустую полку. Буква "А" начиналась намного выше и уходила под потолок. В хранилище было тихо, однако, Глеб отметил, что все книги теперь покрыты пылью, и корешки у них стерты. Стеллажи были полупустыми. Лампы мигали или светили кое-как. На стеллаже напротив, в учебниках, царила разруха – книжки воткнуты как попало, что-то валялось на полу, что-то странным образом вообще висело в воздухе. Вдалеке парочка стариков, придерживая друг друга, едва передвигая ноги, молча и бесшумно плелась по коридору.