Молекула совсем по-детски в радостном возбуждении немного покружилась. Выглядела она взволнованной.
-
Слушай! Я еще никогда не вела инструктаж. Вот здорово! Марьяна меня убьет!
Тут они оба заметили, что Трезвучие Владимировно, хоть и стоявшее на приличном расстоянии, как-то напряглось, все целиком превратилось в одно огромное ухо, облаченное в таджикский халат.
-
Лучше никому об этом не знать…, - спохватившись, горячо зашептала Молекула и поспешно отвернулась. – Давай, быстренько, пока оно ничего не пронюхало. Я попробую войти поглубже и потянуть тебя за собой.
Толстушка набрала воздуха в грудь, выставила руки вперед, наморщилась и с силой раздвинула воздух, едва успев ухватить Глеба за локоть. Вот и все - ее снова нет. Только на короткий миг - легкое движение воздуха, на этот раз отдающее тухлым соленым песком. И тихая музыка – едва уловимые звуки вдалеке – колокольчики, нестройный цокот барабанов, флейта. Сердце колотилось, будто кто-то без устали колол им грецкие орехи. Кроме цепких девичьих пальчиков локоть почувствовал пугающую своей реальностью прохладу. Глеб вдохнул, закрыл глаза. Сделал шаг и тут же понял, что запутался в собственных ногах. А потом больно, со всего размаху стукнулся лбом о стеллаж. Трезвучие медленно развернуло голову и пошевелилось, полностью переключив внимание на то, что происходит в дальнем конце ее владений. Глеб быстро сделал вид, что нашел что-то жутко интересное среди нотных тетрадок и вытащил одну, самую толстую. Тут же соседние брошюрки соединились сами собой, точно сползлись, и свободного места не стало. Обнаружив, что какой-то молокосос осмелился покуситься на ее драгоценную собственность, Трезвучие угрожающе зашипело и прыгающими шагами направилось в его сторону. Глеб швырнул тетрадку на пол и побежал.
Он несся со всех ног. Стеллажи, книги, полки, лампы, ковер. На волю, скорей! Как далеко он от выхода? Кругом сплошные переплеты, без конца и края. Ему казалось, что сгорбленная фигура с развевающимися полами халата, словно зловещая тень, несется следом за ним и шипит.
-
Идите к черту! – заорал Глеб. - Долбанное место!
Глухой звук его голоса безо всяких усилий, не жуя, проглотила библиотека, и по корешкам книг прошелестел лишь тихий, невнятный шепот, словно легкая отрыжка. Время от времени чье-нибудь удивленное лицо выглядывало из-за колонны с надписью, но Глеб, не обращая внимания, мчался мимо. Спустя некоторое время он вынужден был признаться самому себе, что потерял силы. Коридор стеллажей был бесконечен. Также он вынужден был признаться, что ищет вовсе не выход, а пустые хребты вверенного ему раздела фантастики. Возможно ли выйти в следующий ряд? Возможно ли вообще куда-нибудь выйти? Несмотря на охватившую панику, Глеб догадался развернуться и припустить назад. Вот оно, наконец, знакомое место. Раздел фантастики. И удивительное, странное, новое чувство – он в своей тарелке, в безопасности. В тот же момент ноги предательски подкосились. Глеб обо что-то запнулся. Скорее всего, конечно же, о валяющуюся на полу книгу. Неловко взмахнув руками, он ощутил, что падает прямо на пустой стеллаж. Спиной вперед.
6. Анюта
Падение было ужасно долгим. Страшно медленным. Тягучим, томным и полным досадливого сожаления, словно теплый, солнечный день, бездарно проведенный за универовской партой. Тело опускалось секунда за секундой, позвонок за позвонком. Двигалось еле заметно. Зато перед глазами с поразительной скоростью мелькали невнятные, размытые картины - дикие, яркие цветовые пятна. В ушах стоял гул, сердце сжалось в одну крохотную точку, словно кто-то с силой проткнул карандашом бумагу, так что брызнул грифель. Глеб попробовал сопротивляться и с силой дернулся влево. Голову скрутило потоком чего-то горячего. Когда затылок коснулся пола, он с тревогой понял, что его занесло слишком далеко. Одновременно ощутимое облегчение, что падать больше не надо, участливой змейкой прокралось внутрь сознания, и глаза закрылись сами собой. Пошевелиться не было сил.
Он почувствовал это. Чужой раздел. Чужие стеллажи. Книги. Другие книги. Старые. Из другого времени. Бестолковые дамские романы. И не дамские. И не романы. Беллетристика. Читать такое в наше время? Просто смешно и, может быть, даже стыдно. А вот что-то стоящее. Тянущее чувство глубокой потери где-то внутри – пройдет время, и эта книга уйдет. Куда? В никуда. Ее забудут, у нее не будет ни одного читателя. Но как это произойдет? Она просто возьмет и переместится на другой стеллаж? Странная догадка. Такой мусор был всегда. Был и есть, в любой библиотеке, в любом книжном магазине. В любое время. Это все просочится через фильтр. Фильтр времени. Вкусов. Событий. Обстоятельств. Пробегут столетия, и люди оставят на полках то, что будет еще какое-то время интересовать, обсуждаться. Остальное умрет. Потеряется. Забудется. Так вот что такое это хранилище. Огромная свалка. Того, что не прошло проверку временем. Стеллажи – нечто вроде чайного ситечка. В разное время литературе нужна заварка разной крепости. Люди читают, люди пьют чай. Фильтр. ВСЕ ЭТО ЗАБЫТЫЕ КНИГИ, которые никто не читает, про которые никто не помнит. И эти… сотрудники в хранилище…