Через несколько минут мы поднялись в кабинет Великого Колдуна, где, как и прежде, царил творческий хаос, несмотря на то, что буквально вчера здесь убиралась Изабелла. Старик, не обращая внимания на валяющиеся под ногами книги и свитки, прошествовал к своему столу и нажал на тайную кнопку.
Часть стены рядом с окном исчезла, показав мне удивительную карту, которая пульсировала и менялась, словно по волшебству. Это была карта, похожая на то, что я видел в волшебном зеркале, только больше, объемнее и четче.
Над незнакомыми мне землями проплывали облака, где-то шел дождь или снег, а где-то земля была бережно укутана темной дымкой ночи. Мортимер, подойдя к карте, ткнул несколько раз пальцами в изображение и карта свернулась. Теперь я видел лишь маленький шарик среди тысяч и миллионов звезд. Колдун внимательно изучил открывшийся вид и, найдя то, что искал, радостно ухнул, после чего вновь ткнул пальцем в другой шарик, который был мне знаком. Это была моя родная Земля. Такая далекая и недостижимая.
— Ой, все. Уел, блядь, — недовольно ругнулась морда. – Я так не умею. Мне только наш мир показывать разрешается. Ограничение модели и вся хуйня.
— Я не собирался уязвлять тебя, — покачал головой колдун. – Но ты верно заметило, что карта моя более совершенна. Она необходима мне для того, чтобы понимать всю великую суть магии. А этот маленький шарик – мой родной дом. Я из твоего мира, Тимофей.
— Обалдеть, — изумленно ответил я, присаживаясь на стул.
— Как ты попал в наш мир? – спросил Мортимер, попыхивая трубкой.
— Я работал в университетской библиотеке. Сортировал книги и вносил их в компьютер. Потом, в одной из кип, нашел странный гримуар, на обложке которого была нарисована пентаграмма и написаны какие-то странные слова.
— И ты прочел их, — констатировал известный факт колдун. – Как и понял, о чем так говорилось, да?
— Ага. Что-то про ключ к иным мирам. Врата, которые этот ключ откроет и так далее. Единственное, что я не помню, хоть ты тресни, как точно звучала эта фраза. Помню лишь, что это была латынь. Прочел и забыл.
— Какую книгу ты взял после этого?
— Сказки какие-то, — ответил я.
— И очутился в нашем мире, — кивнул старик. – Теперь более понятно.
— А мне вот ничего не понятно. Если бы я взял другую книгу. К примеру, «Затерянный мир» Конан Дойла, то очутился бы в мире динозавров?
— Вероятно. Скорее всего, тут сыграл и твой разум, который не ждал того, что ты переместишься в некий объединенный сказочный мир, где все выдумки людей имеют право на жизнь.
— А если бы он знал точно, что собой представляет эта писанина на обложке гримуара?
— Тогда ты отправился бы только в мир, описанный Конан Дойлем. Понимаешь, Тимофей, миров великое множество и мир, в котором ты сейчас находишься, является квинтэссенцией всех других миров.
— Ясно. Тут живут все те, кого выдумало человечество. Герои сказок, художественной литературы и кино, так?
— Да, — кивнул Мортимер. – На самом деле, тебе жутко повезло, что ты попал именно в объединенный мир.
— Почему?
— Ой, блядь. Тима, не тупи, — фыркнула морда, но умолкла, нарвавшись на красноречивый взгляд Изабеллы, внимательно слушающей колдуна. – Молчу.
— Куда хуже, если бы ты попал в непроработанную вселенную. К примеру, в сказку о Колобке.
— Да, — согласился я. – Веселого мало. Там сказка вся на трех страницах и с минимумом действующих героев. Пришлось бы жить среди трех говорящих зверей и двух стариков, которые создали Колобка, верно?
— Именно так, мой мальчик. Или же мир скандинавских мифов, что тоже не есть хорошо.
— Рагнарёк?
— Ага. Конец света, Апокалипсис, — пояснил старик удивленной Изабелле, которая таких слов отродясь не слышала. – Никто не дал бы гарантии, что ты останешься в живых после финальной битвы асов с великанами, да и колдунов, способных отправить тебя обратно, там тоже нет. Жизни героев мифов или сказок прописаны довольно четко, а твоя нет. Поэтому ты запросто мог бы исчезнуть после Рагнарёка, а там расцветет новый мир и все начнется по новой.
— Весело, бляха-муха, — тихо вздохнул я, затягиваясь сигаретой. – Но получается, что и здесь я не могу себя чувствовать в полной безопасности.
— Относительно, я бы сказал. Этот мир, являющийся квинтэссенцией всех остальных выдуманных миров, самостоятелен. Как ты заметил, жизнь здесь продолжается даже после того, как те или иные выдуманные события заканчиваются в оригинале.
— Заметил, — я посмотрел на Колобка, который беззастенчиво дремал под столом.
— И этот мир постоянно расширяется, ибо наше с тобой любимое человечество постоянно придумывает что-то новое. Будь это синтез вселенных или создание иных вариаций жизни выдуманных личностей.