— А на шестьдесят говно, — мрачно вставил Ник, к арбузу даже не притронувшийся. – Пидор ваш Мортимер. Тело, значит дал, а все прочие чувства прикарманил. Жрать нельзя, бухать нельзя, курить нельзя.
— Почему? – поинтересовался я. Толстяк скептически на меня посмотрел, будто перед ним сидело дитя-дебил.
— Потому, блядь. Все будет безвкусным. Я не почувствую вкус, от бухла голова не закружится, а курево будет обычным воздухом.
— Когда тебя пауки укусили, ты какое-то время ватный ходил, — заметила Изабелла, отбрасывая в сторону арбузную корку.
— Так яд их волшебного свойства. Вот меня и вштырило. А обычная еда не для меня. Ой, все. Отъебитесь нахуй и жрите свой арбуз, — кисло ответил Ник. – Зато вы теперь будете ссаться, как беременные зайцы, а я поржу над вами.
— Пф. Удивил, — хмыкнул я и повернулся к Изабелле. – Идем дальше?
— Ага, — улыбнулась девушка. – Спасибо за обед. Было очень вкусно. Только мне надо бы в кустики сходить.
— А я, бля, о чем говорил? Не слушаете умных, дуремары хуевы, — начал было толстяк, но умолк, заметив мой красноречивый взгляд. – Пардоньте, дяденька. Характер мягкий.
— Ты определенно, как мой братец говоришь. Такой же распиздяй по жизни, — усмехнулся я, поднимаясь на ноги и вкладывая кинжал в ножны. – Вы бы поладили.
— Я твоего брата пёр, — тихо буркнул Колобок, а потом поджал губы. – А, ну да. Простите. Штырит еще.
— И говношар туда же, — покачал головой Ник, возвращаясь на дорогу. – Догоняйте, блядь. У меня уже жопа квадратная от сидения.
Дальнейший путь проходил в более веселом ключе. Виноват ли в этом был арбуз или воздух сказочной страны, но даже ночная битва казалась не такой страшной и опасной, как раньше. Ник по-прежнему шел рядом с Колобком, а я с Изабеллой. Девушка, дорвавшись наконец до любимых знаний, нещадно бомбардировала меня вопросами о родном мире. Ей было интересно абсолютно все, и она с удивлением слушала про автомобили, самолеты, высотные здания из бетона, химические опыты, рок-концерты и телешоу. Изредка она замолкала и что-то записывала в блокнотик, в котором я не видел ничего кроме странных формул и закорючек.
Через добрых три часа ходьбы, я удивленно заметил, что окружающий пейзаж постепенно меняется. В воздухе пахло тиной и затхлостью, а почва превратилась в обычную грязь. В лужах, на обочинах дороги, громко квакали лягушки и вовсю резвились головастики, а деревья уступили место чахлым бледно-зеленым кустикам.
Когда я поинтересовался у Изабеллы насчет увиденного, девушка подтвердила мои мысли. Мы подходили к границе Проклятой Топи. Игривость и веселье, как рукой сняло, и нам пришлось идти в молчании и с предельной концентрацией. Слишком уж живо Мортимер рассказывал о болотных упырях, которые обитали здесь с древних времен и были причиной, по которой Топь захватила великое множество земель, приблизившись вплотную к столице сказочной страны. Но Проклятая Топь была огромна и найти здесь Посох было весьма проблематично, что уж говорить о другом. Но помня слова колдуна, я принял решение продвигаться к центру, где по легендам и исчез великий артефакт Темных.
Еще через час мы дошли до первого поселения, которым оказалась заброшенная человеческая деревня. Ветхие и покосившиеся домики были сплошь зелеными ото мха и, невесть как здесь взявшимися, водорослей. Над крышами не курился дым, стояла мертвая тишина, и деревня представляла собой обычное унылое местечко, помнящее двухметровых упырей, расправлявшихся с селянами.
Изабелла предложила найти нормальный дом, в котором нам предстояло отдохнуть и все хорошенько обдумать. Теперь мы на чужой территории и здесь надо было смотреть во все глаза, чтобы не попасться чудовищам на обед. Мортимер рассказывал, что упыри более всего лакомы до человеческой крови, которую считают настоящим деликатесом и ради нее готовы на все.
Сглотнув тягучую слюну, я подошел к ближайшему домику и вытащил из ножен меч. Теперь меня так просто не возьмешь. Но дом был пуст и к вящему удивлению, даже сух внутри, что позволяло нам устроиться в нем на ночлег.
Пока я осторожно проверял темные углы и комнаты, Ник с Колобком притащили отменную вязанку хвороста, которую свалили возле старого и давно не разжигавшегося камина. Но мы с Изабеллой, переглянувшись, покачали головой, чем вызвали очередной поток недовольства от толстяка. Впрочем, он сам понимал, что разводить огонь на землях холоднокровных упырей не есть светлая идея и, скрепя сердце, согласился обойтись без него.
Ужин проходил в молчании и мрачном жевании холодного печеного картофеля и вяленого мяса, которое заботливая Изабелла захватила перед уходом. Мясо было вкусным, но очень жестким и спустя сутки челюсть болела так, словно ты на ужин ел не мясо, а старый матрас. Впрочем, мясу обрадовался лишь Колобок, готовый сожрать не только жесткий ужин, но и пару поросших мхом стульев.