Пьяные крики сопровождали Стивенса до самого выхода из здания, пока Стивенс не закрыл плотно дверь и не вышел на улицу. Он сел в машину и стал раздумывать над тем, что делать дальше. “Нужно все-таки увидеться с Таннахилом”, — решил он.
Включив зажигание, он подъехал к газетному киоску. В газете, которую он купил, сообщение об убийстве уместилось в одну короткую колонку, где было сказано о том, что тело сторожа-негра Джона Форда нашел в одном из колодцев позади своего дома приехавший Артур Таннахил. Вся остальная информация посвящалась его приезду в Альмирант. Там же была напечатана фотография наследника, с которой на Стивенса смотрело красивое, утонченное, но уставшее лицо. В газете объяснялось, почему Таннахил выглядит таким изнуренным: почти два года он провел в клинике, где его лечили после серьезной травмы головы, которую он получил в результате несчастного случая. Наследник поправлялся очень медленно.
Рассказ о семье Таннахилов продолжался на следующей странице. Стивенс, который уже познакомился с подобной, но только более подробной информацией в Альмирантской публичной библиотеке, свернул газету и задал себе вопрос: что же дальше?
Он решил снова позвонить в Грэнд Хауз. Ответил сержант Грэй:
— Нет, еще не вернулся.
Стивенс пошел обедать в ресторан. Он ощущал чувство досады, оттого что не справлялся с задачей. И при этом Таннахил, возможно, ничего не знает о грозящей ему опасности. А главное то, что сам Стивенс не знает, что это за опасность.
Он закончил обед, выпил дополнительную чашку кофе и снова погрузился в чтение все той же статьи о Таннахиле. Одно место привлекло его внимание: “…Молодой мистер Таннахил не знаком своим согражданам, потому что посещал Альмирант всего два раза, когда был еще ребенком. Затем он учился в Нью-Йорке и в Европе.
Травма его была такой тяжелой, что он находился без сознания год и семнадцать дней, за исключением промежутка времени с 24 апреля по 5 мая этого года, когда, очевидно, в шоковом состоянии он ушел из больницы. Выздоровление молодого мистера Таннахила проходит очень медленно, и, к сожаления, он до сих пор не может вспомнить некоторые события своей жизни”.
Даты, в промежутке между которыми Таннахил отсутствовал в больнице, поразили Стивенса. “Теперь я могу кое-что проверить”, — подумал он и, взволнованный, устремился к выходу.
Было уже темно. Стивенсу не очень-то хотелось ехать на кладбище, но необходимо было проверить, насколько его подозрения соответствуют истине. Будучи адвокатом Таннахилов, Стивенс просто обязан был узнать все, что было в его силах. Он поехал в северо-западную часть города, где находилось кладбище. Минут через пять Стивенс уже прибыл на место и рассматривал карту кладбища, которая была изображена на стене сторожки смотрителя. Подъехав к участку, где были захоронены Таннахилы, он припарковал машину и направился вдоль темной аллеи к северному заграждению. Дойдя до него, Стивенс повернул на восток и вскоре нашел место, которое искал. Он прошел вдоль металлической ограды и открыл зарешеченную сверху калитку. Осветив фонариком решетку, он увидел металлические буквы, составляющие фамилию Таннахилов. Внутри оказалось около дюжины надгробий. Он склонился над ближайшим из них. На испанском языке было написано:
“Франциско де Таннехила и Мерида 4 февраля 1709 г.–3 июля 1770 г.”
Следующее имя тоже было написано по-испански, даты жизни обозначались как 1740–1803. На третьем надгробии впервые появился английский вариант написания имени: “Таннехил”, с “е” вместо “а”. Этот предок семьи умер в 1852 году — свидетель начала золотой лихорадки.
Стивенс теперь двигался медленнее: он отказался от своего первоначального намерения быстро рассмотреть все и исчезнуть. Возраст могил произвел на него впечатление, он почувствовал нечто вроде гордости, оттого что связан с семьей с такой древней историей. Он попытался представить себе Франциско де Таннехила, родившегося в незапамятные времена и похороненного здесь солнечным днем 1770 года. “Еще до революции, — подумал Стивенс. — Корни Таннахилов уходят в глубокое прошлое”.
Он вдруг почувствовал, что стало прохладно. С моря дул ветер, шуршали листья деревьев, нашептывая свою песнь, которую пели с тех пор, как были вырыты эти могилы. Стивенс наклонился пониже и осветил фонариком еще одно надгробие, на котором было выгравировано:
“Ньютон Таннахил”.
Он перечитал даты жизни и смерти и почувствовал себя человеком, который нашел наконец то, что долго и мучительно искал. Ньютон Таннахил, дядя, был похоронен третьего мая. С двадцать четвертого апреля по пятое мая Артур Таннахил отсутствовал в больнице. Стивенс уже поворачивался в сторону выхода, когда за спиной услышал слабый звук. Что-то твердое и тугое уперлось ему в спину, мужской голос тихо сказал: “Осторожно, не шевелись!” Мгновение Стивенс колебался, но, поняв, что у него нет иного выхода, подчинился.