Он ждал от неё письма пять лет назад. И четыре года назад тоже ждал. И три года, и два, и один... И совсем недавно ещё ждал. Но теперь, сейчас... сейчас это письмо немногим уже отличалось от спама. Может быть, вовсе не отличалось. Однако он всё же письмо открыл.
Письмо было коротким. И самокритичным.
ПИСЬМО. Моя жизнь, что моя жизнь? Дом себе так и не купила. Ребёнка не родила. Даже дерево не посадила. Что моя жизнь?
ПРОХОЖДЕНИЕ. Он сидел за компьютером и о чём-то, наверное, думал. Или просто смотрел на письмо. На мониторе горели какие-то точки, цифровой набор точек, светящиеся точки складывались в слова. В печальные слова. Когда-то он ждал таких слов, чего-то подобного, очень ждал. Но то было когда-то. А сейчас... сейчас не задевали слова из письма. Горели на экране, мерцали с частотой 75 герц - мерцали и дальше не проходили. Рыжая Надя была далеко. Далеко-далеко. Где-то в стране буржуинов, в проклятой стране, в ненавистной. Хотя... Теперь, как будто, не было для него уже ненавистного. И проклятого тоже не было. Просто Надя, она не разведчица. Она перебежчица. Она убежала. Она убежала - и пусть... Наверное, час он просидел перед монитором с раскрытым письмом. Может быть, больше часа. Может быть, два часа. Или три. А за окном светило солнце, за окном было лето, настоящее лето.
У него теперь имелась Вера. Надежды у него больше не было. Одна только Вера. Одна-единственная.
Он выключил, наконец, компьютер. Потом полез в свой загашник, достал пятьдесят евро, подумал-подумал, достал ещё пятьдесят и отправился в банк. Менять деньги.
****
ПРОХОЖДЕНИЕ. Вера пришла после обеда и ничего нового не сказала.
- Я останусь у тебя, если поможешь купить то, что мне нужно.
Он сам её позвал. Значит, выбора у него не было. Вера хотела, чтоб он с ней поехал - и он согласился.
Они быстро собрались. Вернее, собрался он. Вера была готова заранее.
На улице светило солнце, был погожий денёк, вполне можно бы пойти на речку или даже отправиться на море - он об этом заикнулся, но Вера, разумеется, ответила стандартным «завтра».
- Давай завтра. Весь день этому посвятим.
- А если завтра будет дождь?
- Не будет,- уверенно возразила Вера, хотя, какая ей разница... Будет дождь или не будет - отмазка у неё всё равно найдётся. Ничего тут не поделаешь.
Они сели в троллейбус на заднее сиденье. Полупустой троллейбус быстро помчался, он высматривал контролёров на остановках, но вместо контролёров вошёл молодой парень в майке и шортах, весь в тюремных наколках, сел за два сиденья от них и стал переговариваться с Верой. Они знали друг друга. Когда-то вместе «тусили» и теперь на весь троллейбус вспоминали общих знакомых: а как та? а как тот? в завязке? сидит? откинулся?
Ему было неловко всё это слушать. Он предложил Вере, чтоб она пересела к тому в наколках, и пускай говорят тихо. Но Вера его не слушала. Вера спросила у старого знакомого: «А как ты сам?» Тот вдруг ответил, что у него уже двое детей и он теперь в завязке, он поднимает семью. В глазах у Веры был восторг. Кажется, она искренне радовалась. Она даже стала подшучивать над «примерным отцом». Вера считала, что это хороший поступок, очень хороший. Вера определённо так считала, не прикидывалась, но при этом сама направлялась за наркотой. И её старый знакомый всё понял без лишних вопросов. Ничего не стал спрашивать про саму Веру. А он, сидевший рядом с Верой и всё слышавший, он тоже обрадовался за того парня. Это был уже второй случай, когда кто-то из Вериной компании наркоманов смог соскочить с иглы. Второй случай, не так уж и мало. Парень в наколках вышел из троллейбуса раньше них, и тогда он спросил Веру: а сколько, примерно, у неё было знакомых, которые кололись? Ой, много,- ответила Вера. Больше десяти? Конечно, больше. Больше двадцати? А больше тридцати? «Ой, ну что ты пристал,- рассердилась Вера,- зачем мне их всех пересчитывать? Я их уже и забыла почти всех».
Получалось, что из тридцати знакомых наркоманов двое смогли завязать. Получалось, шесть- семь процентов. Один человек из пятнадцати. А остальные? Что стало с остальными? Он не стал об этом спрашивать. Но ведь у Веры тоже есть шанс. Один из пятнадцати. За этот шанс стоило ухватиться.
Они вышли возле железной дороги и пошли вдоль путей по какой-то партизанской тропе. Вдоль железной дороги тянулась ограда из металлической сетки, сетку было не перепрыгнуть, даже не стоило и пытаться, но тропа вскоре привела их к большой дыре. Они пролезли в дыру и направились через пути. С другой стороны путей тоже была сетка, но и там кто-то заботливо вырезал соответствующую дыру. Они прошли через заброшенный сад и оказались во дворе. С трёх сторон стояли высокие новые дома (не новостройки, а реновированные, с утеплёнными свежепокрашенными фасадами), с четвёртой стороны располагались неказистые сараи и заброшенный сад.