Он оплачивает её покупки (и два пива тоже), но потом, конечно, спрашивает:
- А кто это у тебя так любит пиво, мама или бабушка?
Она, кажется, и не замечает его иронии.
- Одно мы втроём выпьем, а другое - отчим.
Теперь он знает, что у неё появился отчим. В первый раз упомянула.
- Отчим обойдётся.
Он перекладывает одну бутыль в отдельный пакет. Заберёт себе. Врёт она про отчима. Наверняка врёт.
- Ладно,- соглашается Вера,- второе пиво мы с тобой сами выпьем. Я только еду домой отнесу, похвастаюсь босоножками - и к тебе.
- Не забудь, что мы завтра рано с утра едем в зоопарк. Значит, тебе надо у меня оставаться, иначе проспишь.
- Хорошо, предупрежу маму,- поддакивает Вера.
Но на этом всё и заканчивается. Они вместе сели в троллейбус, доехали до Вериной остановки, она отказалась, чтоб он её провожал («Сама донесу, что тут... Ты лучше дома еду приготовь. Я у тебя буду обедать»). Вера вышла - и пропала на целых три дня. Через три дня пришло сообщение, что она лечится, ей, мол, кровь прочищают. Но на выходные её отпустят. Она на все выходные приедет к нему. Пусть он ждёт.
Но на выходных она тоже не появилась.
****
ПРОХОЖДЕНИЕ. Она появилась посередине следующей недели. Загорелая. А на левой руке, с тыльной стороны, свежие вздувшиеся гематомы.
Он сразу же схватил её за эту руку, повернул синяками вверх.
- Вера, что это?
Мутные глаза Веры бегают: туда-сюда, туда-сюда. Нет, туда-туда, туда - в другое туда.
- Это от капельницы. Мне в больнице капельницу ставили. Я же под капельницей лежала. Мне кровь прочищали.
- А загорала ты тоже под капельницей?
- Ну да, там же в больнице есть полянка, мы с девчонками бегали загорать, когда нет уколов. Там весело,- бегают Верины глаза, бегают и косят, но она не сдаётся. Он сердится.
- Тебе всегда весело.
- Нет, я не вру,- оправдывается Вера,- я и купальник в больницу беру специально, он и сейчас на мне, я же прямо с больницы приехала. Вот, посмотри.
Она демонстрирует свой купальник, красиво она загорела, хороший купальник; у него возникает предложение:
- Пошли на речку!
Вера отнекивается: давай лучше потом, она устала, она голодная; однако он настаивает.
- По дороге зайдём в магазин, купим тебе поесть и попить.
Вера нехотя соглашается:
- Ладно, пошли.
Погода отличная. Лето в разгаре. Жарко. Они идут через поле заброшенного аэродрома по высокой траве, и Вера показывает:
- Смотри, сколько тут щавеля. Надо будет на суп насобирать.
Он улыбается: какая она хозяйственная. Может, и суп умеет варить. Надо ему будет как-то проверить. Высоко над ними зависает, порхая, крапчатый жаворонок, заливается звонкой песней, а ниже, над самой травой, перелетают с места на место длиннохвостые трясогузки. Он только хочет показать Вере на жаворонка, но у той звонит телефон. Наверное, всё,- думает он,- конец речке, сейчас Вера развернётся, сейчас скажет, что её вызывают назад в больницу. Но нет, она говорит с матерью, говорит про какого-то Вовку, какой-то Вовка стоит под её окнами, откуда-то «уже вышел», прислонился к дереву и стоит. Вера советует матери, чтобы та вызвала полицию.
Оказывается, вышел из тюрьмы бывший Верин парень, которого она больше не хочет у себя видеть. «Он стащил наши вещи и продал»,- возмущается Вера, закончив разговор по телефону.
- А за что он сидел?
Вера усмехается.
- Сколько он там сидел? Восемь месяцев. Детский срок.
Он удивлён.
- Ты так говоришь... как опытная зэчка. Как будто сама больше сидела.
- Да, я тоже за это сидела, за наркоту,- вдруг сознаётся Вера.- И дольше его. Тринадцать месяцев за хранение.
Тринадцать месяцев. Больше года.
- И что? После этого ты всё равно не завязала?
Верино лицо стало серьёзным. Даже грустным.
- Я, как вышла, полгода держалась.
- А потом?
- А что потом? Скука. И все старые друзья-подруги, все колются, все предлагают: давай разочек!
И опять звонит телефон. Верин. Опять звонит её мать. Снова разговаривают про Вовку, который стоит под окнами. Долго Вера говорит. Объясняет, как действовать, и возбуждённо машет свободной рукой и, кажется, разговору не будет конца. Из пустого в порожнее.