Вера спешит подтвердить его мрачные мысли.
- Дай мне, пожалуйста, денег.
Он отрицательно качает головой.
- Дай мне, пожалуйста, денег,- повторяет Вера. Как робот.
- Не дам,- отвечает он.
Вера вдруг вскакивает с дивана, направляется к выходу из квартиры.
- Открой мне дверь!
Он такого не ожидал.
- Подожди... Ты ведь не видела ещё скорпионов. Как они светятся.
- Открой мне дверь! - ещё раз требует Вера.
Делать нечего. Он открывает. Без единого слова Вера уходит.
А он долго стоит у дверей. Плохо как получилось,- думает он. Когда же получится хорошо? Ну когда?
Он возвращается в комнату, подтаскивает к шкафу стул, становится на стул, заглядывает на шкаф.
Его догадка верна. Таблеток на шкафу нет. Значит, за те пару минут, когда он ходил за водой на кухню, Вера так же само пододвинула стул, достала таблетки и потом отодвинула стул назад. Он ничего не услышал и ничего не заметил... А она, где же она держала эти таблетки, куда их засунула... Ведь она была в платье без карманов. Куда она их засунула? - думает он. Не проглотила же сразу все... Тогда бы осталась пустая пачка.
Он вспомнил, что так и не доел свой ужин, совмещённый с обедом.
Рис уже остыл. Сосиски тоже.
Странная женщина за окном всё так же бродит.
Туда-сюда... Туда-сюда... Как японский часовой в джунглях. Япония капитулировала, война закончилась, а про часового забыли. Никто не отменил приказ.
Часть шестая
****
ПРОХОЖДЕНИЕ. Верин альбом.
Потрёпанный, корешок отклеился; не очень-то Вера заботится о своих фотографиях. Совсем не заботится.
Детские фотографии, потом послешкольные, 16-19 лет. Потом... после девятнадцати лет как провал. Не до фотографий уже. Некогда фотографироваться. Да и незачем. После этого рубежа всего один снимок. Всего только один. Вера вышла из тюрьмы. Там ещё вложен листок письма. Почерк мужской. Подписано Владимиром. Вовка писал ей в тюрьму. Тот самый Вовка, который теперь сам вышел из тюрьмы и вертится под Вериными окнами. Но в письме этот Вовка пишет: тебе там не место, ты недостойна такой участи. Когда Вера сидела в тюрьме, Вовка ещё не кололся. Вовка ждал Веру. Но вот Вера вышла - и что... Кто теперь стал достойным? Вера вышла, а Вовка, вместо того чтоб её охранять, стал колоться с Верой на пару. И вот уже Вовка попал в тюрьму. А Вера его - не ждала. Ведь тот вынес её вещи. Вынес и продал. И купил наркоту. Но с Верой, видимо, уже не поделился. Самому было мало.
Фотографии... Странно. Где Вера после школы, она всегда не одна. Либо вдвоём, либо вообще в компании. И кто бы с ней ни был, парень ли, девушка, они обязательно тянутся к Вере, обязательно её обнимают или попросту лапают. Почему? Почему так?
Ему не нравится смотреть, как Веру лапают. Детские фотографии лучше. Но и там Вера разная. Только... он вглядывается в её фото, поворачивает альбом под разными углами... почему-то он хочет увидеть... печать... разглядеть какую-нибудь печать... печать проклятия... печать судьбы... Ничего нет. Кажется, ничего нет. Нигде не видно, что Вера обречена. Не видно же. Нет! Он не видит!
Детское фото. Цветное. Вера тут настоящая златовласка. Кудрявые золотистые волосы (потом потемнели?) Очаровательная девчушка в беленьком платьице. Улыбается. Левой рукой держит за ухо большущего надутого зайца. Удивительно чистое личико. Озорные глаза... Разве, глядя в эти глаза, разве можно сказать, что эта девочка предназначена бесу? Нет, мотает он головой. Нет и нет. Ещё раз: нет!
Но вот другая детская фотография. Здесь девочка Вера чем-то расстроена. Взгляд серьёзно-тревожный... Взгляд... такой взгляд он видел у Веры взрослой. Словно в будущее заскочила, словно мельком узрела судьбу... Но это не обречённость, это - тревога. Просто тревога. Которую можно преодолеть. Можно и нужно.
Ещё раз такое же фото, только светлее. Наверное, на первом кадре фотографу не понравилось Верино лицо. Хотел, чтоб она успокоилась, улыбнулась. Здесь девочка Вера пытается улыбнуться - губками, щёчками - но глаза остаются тревожными. Чему-то или кому-то девочка не доверяет. Ожидает подвоха. Птичка не вылетит из фотоаппарата, врут они все. Уже с детства врут.
Ещё одна детская фотография, чёрно-белая. Вера с бантиком на голове. Улыбается. И такую улыбку он, кажется, видел у Веры взрослой. Глаза... большие глаза, доверчивые, хорошие. Губы слегка растянулись в улыбке, видны ровные зубки. Озорная улыбка. Невыразимая. Просто - Верина. Он видел такую... он узнаёт. Он даже шепчет: «Вера, какая ты... супер... Вера... какая ты». Надлежащего слова нет. Адекватного - нет. Не выразить эту улыбку словами, не описать. Просто он сам улыбается тоже, смотрит и улыбается. Смотрит не отрываясь. Долго смотрит. Потом листает дальше.