- У тебя есть ещё феники?
Он даже не злится. Просто смеётся.
- Хватит с тебя уже феников. Ты же спишь на ходу.
Она прислонилась к стене, закрыла глаза. Точно, спит на ходу.
- Может, кофе тебе сделать? Может, ужинать будешь?
Вера приоткрыла глаза... что-то вспомнила... Прошла на кухню, села за стол. Он поставил перед ней тарелку, положил хлеб, вилку, потом отвернулся к плите, чтобы разогреть ужин. Когда повернулся назад, голова Веры уже покоится на столе. Рядом с пустой тарелкой. Спит Вера. Забегалась...
Он возвращается в комнату. Пускай Вера спит. Раз ей удобно. Он снова листает её фотоальбом.
Вера со своим парнем. Она говорила, что у неё были серьёзные отношения с каким-то татарином, фактически гражданский брак. Они вместе жили года два. На фотографии они обнимаются. Точнее, Вера с печальными глазами обнимает татарина за шею (она сидит у того на коленях), а тот выставил правую ладонь с жестом «о’кей». У того глаза довольные. У Веры - недовольные, у Веры что-то не так, она обнимает своего парня, но в глазах нет никакой радости, скорее, наоборот. В глазах - печаль... Вере тут восемнадцать. Наверное, восемнадцать.
Он переворачивает страницу альбома. Следующая фотография не вклеена, а просто вложена. Вера и её соблазнитель. Из-за которого ей пришлось сделать аборт в шестнадцать лет и бросить школу. Какой-то латыш (однажды Вера назвала имя - Кристап. «Он был очень настойчив»,- всё, что сказала). У Кристапа бандитские глаза, в его глазах холодная жёсткость, красные дьявольские зрачки. Видимо, именно на его глаза падает свет, оттого получился ярко выраженный эффект красных глаз. Верины глаза в тени. Вера улыбается (чему???), Верины глаза довольные. Наивная дурочка. Обнимает Кристапа обеими руками, а тот за нею, над её плечом, демонстрирует пальцами латинское «V». Victory. Победа. Вера уже побеждена. Безотцовщина. Дурочка.
«Дурочка»,- думает он и вспоминает, что эта «дурочка» спит, используя вместо подушки кухонный стол. Он заходит на кухню. Там без перемен. Он только отодвигает тарелку подальше от Вериной головы. Пускай спит...
Вера с подружкой. Вера удивительно красивая на этой фотографии. Но грустная улыбка. В руке пустой бокал. Элегантное чёрное платье с белыми цветами. Зато подружка совершенно несимпатичная, носатая. Подружка обнимает Веру за плечи обеими руками и даже правую ногу согнула в колене и прижала к Вериному бедру. Хочет подружка Вериной красоты и Вериной стройности, хочет примазаться к этому, не может скрыть. А ему противно смотреть. Ведь шито белыми нитками. Ведь сразу же видно, как подружка завидует Вере. Очень завидует. Кажется, даже готова на пакость. На серьёзную пакость.
Дальше Вера с двумя подружками. Теперь другая носатая её обнимает. Руками обнимает и даже обвила ногой. Эдакий кадуцей. Вера в роли жезла, а подружки как змеи. У Веры такая спокойная и беззащитная красота. Лёгкая улыбка, глаза чуть с грустинкой. Коротко постриженные волосы, две озорных прядки лезут на лоб. Да, подружки как змеи. Они завидуют Вере. Она такая красивая. А у подружек завистливые улыбки... Он несколько раз спрашивал: «Как ты начала колоться? Почему?» Однажды Вера ответила: «Подружки уговорили». Он тогда посчитал, что это просто отговорка, отмашка - но это была правда. Такие подружки могли уговорить, даже хотели уговорить. Это видно - хотели. А у Веры в правой руке снова бокал. Пока ещё бокал. Вера... Вера!
Он заглядывает на кухню. Спит Вера. Мертвецки спит. Удобно ей. Неприхотливая. Ко всему приспособится.
Групповое фото. Друзья-подружки. Три парня, три девушки. Вера выглядит такой молоденькой, такой невинной. Но татарин крепко обнял её и демонстративно просунул руку в вырез платья на груди. Только к правой груди просунул. Не к сердцу... Но Вера... как пластилин... Вера... Вера... Словно картинка. Лицо словно картинка, выразительные большие глаза чуть грустны... Жертва рядом с охотниками. Жертва, ещё не догадывающаяся, что она жертва... Только проблеск в глазах.
На следующей фотографии Вера с подружкой. Подружка в белом свадебном платье. Обнимают друг дружку. У Веры шикарная длинная гвоздика в руке. И здесь она какая-то не такая. Как будто пополневшая. А лицо... Лицо Веры в тени. Она выглядывает из тени, ей надо бы к свету, и её лицо - в нём сквозит обречённость. Кажется, Вера уже понимает: ей в белом свадебном платье не быть никогда. В этой жизни - не быть. В героиновом быть. Но не в свадебном.
Через много пустых страниц отдельная фотография. Единственная, где Вере за двадцать. Она уже познакомилась с бесом. Она вышла из тюрьмы. Вера с подружкой сидят на диване. За ними на стене раскинулись вайи пальм (фотообои). Единственное фото после тюрьмы. С бывшей тюремной подружкой. Тепло обнимаются. Подружка чуть ниже Веры, приникла к ней, всем довольна. Вера серьёзная. Глядит искоса. В глазах нескрываемая печаль. Печаль и обречённость. Но почему? Ведь она же вышла из тюрьмы, у неё больше нет ломок, перед ней новая жизнь. Почему же печаль? Почему обречённость? Потемневшие волосы зачёсаны назад и открывают высокий гладкий лоб. Будто думает Вера - и не находит ответа. Кажется, вот-вот расплачется: где моё будущее? ну где?..