Бытие.
Что есть жизнь?
Что есть смерть?
Только слова.
Только вопрос.
Но у него... у него, кажется, давно уже нет вопросов. Никаких. Просто следовать судьбе. А что есть судьба... Недеяние. Припоминание и узнавание. Припоминать и узнавать.
Его вдруг озаряет вспышка. Вспышка где-то внутри... и снаружи... везде.
Он вспомнил этот дождь. На такой самый дождь смотрел из окна Рильке... На этот же дождь смотрел Рильке, так звали его, и он произнёс:
Господь! Большие города...
Да... Denn, Herr, die großen Städte sind
Verlorene und aufgelöste...
А чинара... Платан. Он... смотрел на платан и прозевал контролёров. Что есть контролёры... Ведь он вспоминал, как сидели Сократ и Платон под таким же платаном. И солнце светило... он припоминал, как лилась беседа под солнцем Эллады - а потом контролёр махнул жезлом, и снова был дождь. Словно переключился экран.
Да, экран. Мелькают кадры на экране, а зритель, сам зритель, Тот где?.. Он глядит на свою ладонь: капилляры, узоры... тоже экран... и это экран... и его мысли - экран, всё только экран, монитор, но где же сам зритель, где зритель, ну где?
Denn, Herr, die großen Städte sind Verlorene und aufgelöste...
Рильке знал Зрителя. И говорил прямо Зрителю. Не экрану. И он тоже знает. И он говорит. Себе говорит.
Вспыхнуло небо. И гром прогремел.
Разбился экран. Осколки, осколки.
Осколки считают себя.
А в них отражается Зритель.
Прекрасен Твой лик.
Не наглядеться!
На подоконнике кактус. Рыжеет. Вера... Он вспомнит. Всё вспомнит. Припомнит Себя.
Серый свет осени тоже осколок. И дождь. И чайка, летящая в дождь. И асфальт. И дома.
Семь бесов Марии... надо ли припоминать их... зачем?..
****
СОН. Он офицер. Его вызвали на допрос в ЧК. Его вызвали на допрос - и поставили к стенке. Он глядит в дуло маузера, в черноту. Сейчас раздастся команда: «Пли!» Сейчас они сделают это. И он словит пулю. Сейчас... Но опускается дуло. Расстрельщики молча уходят. Он остался один возле стенки. Совсем один.
Ветер... Ветёр метёт по двору обрывки бумаг. Протоколы допросов. Ветер... Ворота распахнуты. Он может идти.
Он пошёл.
ПРОХОЖДЕНИЕ. Дождь. По подоконнику стучит дождь... Тот самый дождь, который видел Рильке. Он хочет вспомнить, кто ещё видел, он хочет вспомнить... Видели все.
Где-то там за дождём брезжит рассвет. Но ему некуда торопиться. У него нет работы. Опять. Он может слушать дождь, как тот стучит по подоконнику. И он слушает. Что говорит ему дождь... что говорит...
Господь! Большие города...
Сократ сидел под платаном с Платоном, и были другие ученики, Ксенофонт, Антисфен - и солнце светило, а платан давал тень, и было так хорошо... невыразимо... Иисус лобзал уста Марии... Иисус сказал Иуде: «Друг». Будда сидел в одиночестве под деревом бодхи, и не было даже ветра, и птицы молчали, никто не мешал, всё застыло, все ждали.
Ему тоже дождь не мешает. Он узнаёт этот шёпот. Он теперь понял. «Жду»,- шепчет дождь. Жду... жду... жду...
Первое декабря. Первый день зимы. Так принято считать у людей. Так они думают.
Дождь не согласен. Дождь ждёт.
****
ПРОХОЖДЕНИЕ. Зима не приходит. В интернет-новостях наперебой пишут, что остановился Гольфстрим, что Европу ждёт новый ледниковый период - но за окном стучит дождь. Пятьдесят семь с половиной градусов северной широты. 10-е декабря на календаре. А за окном дождь. Нормальный осенний дождь.
У него ничего нового. Отношения с Верой, кажется, совсем охладились, стали какими-то необязательными. Иногда она к нему заходит, но сам он её больше не зовёт. Она стала совсем странная. Какая-то текучая, изменчивая, меняется чуть ли не на глазах. Один раз придёт, и кажется, что она похудела, стала совсем худая, как щепка... Потом неделю не появляется, через неделю придёт, и он едва её может узнать, как она пополнела. Округлилась вся, словно пышка, в последний раз была как пышка, ему даже не понравилась такая полнота, но в следующий раз она опять придёт нормальной или вообще худой. Какой-то у неё дисбаланс в организме, какие-то крайности, швыряет её из крайности в крайность - и это понятно. От одного стирального порошка в венах могло бы швырять. Но этот порошок ещё разбавлен героином. Вера катится под откос, стремительно катится под откос, а он лишь пассивно наблюдает. Он как будто потихоньку старается дистанцироваться, отодвинуться подальше, потому что скоро наступит развязка, непременно должна наступить, и он как будто уже готов к этой развязке, он отстранился, он не привязан... а сама Вера... сама Вера - зомби, просто-напросто зомби. Бабочка-зомби, жаждущая денег. Денег на новую дозу искусственной жизни. Разбавленной стиральным порошком.