обы сама, как самка-подранок, набросилась на тебя и начала бы рвать на кусочки. В этом он считал и есть его победа… Кто кого переиграет, как говорится. Вику он разоблачал по чуть-чуть, полегонечку-помаленечку, шаг за шагом. Сняв с неё лиф, он хотел видеть взрыв высвободившись на волю тить, титюль, сисечек, сисюль. Он был даже готов её снова одеть, чтобы опять раздеть. Но не стал этого делать. Он пошёл дальше. Тыльной стороной рук он прикоснулся к её груди и провел по сосочкам. Вика начала постанывать. – Чертов змей Горыныч, ты что со мной творишь! Ты меня насилуешь, гадина! Отвали от меня! Прекрати! – завозмущалась Вика и отбросила его руку, и прикрыла свой позор. Но потом что-то хрустнуло во вселенной, и она взяла его руку, чтобы вернуть её на свою сочную грудь как-то даже сильно, с какой-то грубостью. Из чего Тоша понял, что она любит сильную ласку, ядреную… и даже жесткую. – Антоша, ты что шмель что ли? Ты прилетел меня опылить? – Да, ты мой цветок! Я тебя долго искал. В-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж! – зажужжал Тоша «в обоих ухах». – Ох, какой ты злой и грозный шмель! Я тебя боюся! Улетай отсюда! Кыш! – придумала игру Вика, а потом начала сильно, как-то хохотать, с каким-то сумасшествием, – Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха! Но Тоша, этот грозный шмель, никуда и не думал улетать. Куда ему было улетать, если он был в своём улье. А дальше Антуан спускался все ниже и ниже. Он, словно Жан Батист Гринуй (Парфюмер), своим носом собирал с неё аромат. Но не только носом, ещё и кончиками пальцев. На самом деле удовольствие можно получать ведь не только членом… (это для тех, кто не знал). И вот Антуан прижужжал к заветной норке. Она была еще пока зачехлённой ажурным бельем. И здесь тоже насильник не спешил. Он гладил, щекотал, дразнил её поверх гепюра и кружев. Точка кипения приближалась ещё стремительней. И тут Антуан без всякого спроса и церемоний засунул руку под трусишки. И там он нарвался на мягкость и сочность персика. Он ласкал её клиторок, крутил-вертел, терзал его туда-сюда. Там особых-то усилий не нужно было прилагать. Достаточно только дотронуться едва-едва... и всё, Вика начинала извиваться и подрагивать. Если завязать глаза и притронуться рукой к женской промежности, возникает ощущение, что ты прикасаешься к персику, который только что раздавил, а он залил тебя своим соком. А потом, поняв, что уже пора, взял и сорвал к чертовой матери этот крохотный кусок материи, который отделял его от дальнейшего пиршества, яства, взрыва. Вика стонала так, будто в нее вонзились тысячи ножей. А Тоша, этот проклятый мучитель, казалось, наслаждался её страданиями. Наслаждался и ещё больше усиливал эту пытку. Давил на все кнопки и педали. Потом эта сволочь до чего обнаглела, что засунул свой большой палец (нет, не самый большой) в её норку и начал там им вращать. Так раньше водители вставляли кривой стартер в машину, прокручивали, чтобы завести её. Но Вику не надо было заводить, она уже была под парами… и могла даже взорваться. Стоны становились ещё сильней и отчетливей. А тело извивалось, как ужаленное. А самому Тоше даже раздеваться не нужно было. Там всего-то надо было сбросить пояс с его хохломского красного халата. И всё, «дуй до горы!», как говорится. Ну Тоша, не будь дураком, его и развязал. Теперь он собрал аромат Вики не только носом и пальцами, но и всем телом, плотно прижавшись к ней. Его куй-рототуй сам весь набух, адски пульсировал и, того гляди, был готов взорваться, словно клапан на паровом котле. Чёртов инстинкт требовал своего! Тоша-Антуан встал, склонился на ней, раздвинул её ноги, точно виноградную лозу, поласкал её норку своим гермундером, чтобы прицелится с точностью снайпера, а потом как влетел «без всякого объявления войны!». У Вики аж глаза округлились и чуть не выскочили из орбит…а потом и вовсе перехватило дыхание, от чего она как-то даже застыла. Антуан, войдя в её грот, в эту норку веселья и обмана, вдруг почувствовал, что столкнулся с каким-то дурманом… Он начал давить на его кнопки, сигнализацию, сознание, нервную систему. О, боже, как же яростно он начал двигаться! Как же все это предавало ему ускорения! Каким вдруг ошалелым стал он сам, будто бы покушал своей лапшчики! Вкусил «Красного Пашу», чего никогда не стал бы делать, даже под дулом пистолета. Хватит, баста, сеньоры! Однажды он уже вкусил этой чёртовой лапшички. Еле выкарабкался потом. Отчего стал жестким, беспощадным, циничным, гадким, злобным, ожесточенным…! Он посчитал, что если с ним обошлись так нехорошо, с чего ему быть добрым к этому миру! «Люби себя и плюй на всех! И в жизни ждет тебя успех! – периодически вспоминал он считалочку из мультика про чертей. – Нет, лучше я буду королем на этом празднике жизни». Таким вот коварным он стал! А Вика…, горящая в огне Вика… Он яростно целовал и покусывал её везде, во всех местах и местечках, где придется. Она то весело хохотала, а то что-то такое бормотала неразборчивое, говорила, бубнила, произносила непонятные слова на тарабарском языке глубоким гортанным голосом. Сама себе там что-то придумывала. Сейчас она находилась в каком-то другом параллельном мире, где встречала каких-то неведомых персонажей. И его ласки всё же только усиливали эти её ощущения. – Эй, ты заяц, ты зачем залез ко мне своими ушами… Мне же щекотно, дурачок! – Сказала Вика и начала стонать, а потом хохотать, – ну прекрати, дурачок пушистый! Но пушистый дурачок и не думал останавливаться. Он уже гнал на всех порах. Остановка для него была чревата тем же самым, что и для поезда, несущегося на всем ходу. А чревато это было катастрофой. – Боже, во мне дерево! Во мне поселилось дерево! Оно пробивает во мне дорогу! Теперь я буду деревом…, – не унималась она со своими новыми видениями. – Да, ты будешь деревом! На тебе будет расти вишня и черешня, а потом и яблоки. Я буду их срывать и съедать, – поддержал Антуан фантазию Вики, чтобы не вспугнуть её. А сам тем временем продолжал долбить ее и пробивать тоннель для дерева. В какой-то момент он понял, что в норке тоннель уже пробил, потому решил пробивать тоннель сзади, в жопочке. Для начала он смочил палец в слюне и всунул ей в анус. – О, боже, я улетаю на другую планету! Прощайте, люди и контрабас! – включила новую пургу Вика. А Антуан тем временем разрабатывал анус. Поняв, что жопочка готова, он поднес свой клинок, помассировал им анус, чтобы получить удовольствие от соприкосновения, а потом и засадил по самые помидоры.