– А где же машинисты? – спрашивает Серый. – Ты сможешь объяснить этот факт, умник!?
– Вот это вряд ли, – качает головой Стёпка. – Возможно, Какие-то грязные инсинуации доктора Вечности.
– Кто? Ты по-русски выражайся.
– Ну в общем, это он всё подстроил.
Мы добираемся до входа в вокзал. – К тому же, Серый, помнишь, Мы же ведь ездили как-то в Питер из Москвы поездом, помнишь. Моя единственная поездка.
– Два года назад, – отвечает Серый. – А что?
– Не знаю, как ты, но я отчётливо помню: вокзал выглядел не так. Совсем не так! Приезжаешь на платформу, а дальше… в общем, всё как на московском. А тут какие-то двери парадные. Похоже на станцию электрички. И ещё, вот чего я хорошо запомнил, я тогда любил реки же наблюдать в окно, помнишь?
– О даааа, – кивает Сергей.
– Так вот два года назад мы через Неву не проезжали. Это какая-то альтернативная реальность.
Мы ещё какое-то время молчим и вдруг Серый вздыхает:
– Значит, ждём звонка от вашего докторишки, а пока, не соизволите всё-таки пожрать!?
Страх, адреналин смешались в крови и отбивали аппетит, хотя желудок урчал словно недовольный кот. Мы расположились прямо на платформе, усевшись на грязный асфальт. Наша одежда прошла через огонь, воду и медные трубы, так что, особо привередничать нечего. Я уже такой грязный, что впору записывать в бомжи.
Мой завтрак состоит из пачки крекеров и шоколадного гамбургера, который назывался мини-тортиком. Думаю, при других обстоятельствах в меня залезло бы гораздо больше, но не сейчас. Стёпка тоже клюёт сухой паёк, зато Серый есть за нас троих. За завтраком не говорим, в основном короткие фразы наподобие: передай мне то, передай мне это.
И каждый ждёт решающий звонок.
Закончив трапезу, Серый встаёт и громко рыгает.
– Перед дальнейшим путешествием предлагаю дополнить походную сумку едой.
– Думаешь, нам этой не хватит? – хмурится Стёпка.
– Мы ещё не знаем, сколько здесь проторчим, – пожимает плечами Серый. – Лучше подстраховаться.
Братья Герундовы скрываются внутри вагона, оставляя меня одного в мёртвом мире. Вдруг становится очень страшно. Я снова радуюсь, что со мной друзья, даже Серёга. Потому что один в этом злачном месте я бы с ума сошёл от страха.
Когда Стёпка выходит из вагона, его походная сумка, кажется, становится в два раза толще. Да и вид у друга мрачный, какой бывает, когда бабушка тебе заворачивает три килограмма пирожков на дорожку до дома, хотя ты живёшь напротив.
Несмотря на страх, который подогревает сознание, я улыбаюсь.
– Ну что, ждём звонка от вашего докторишки? – После завтрака Серый как-то оживился. Никогда не видел его таким за всё время нашего путешествия.
– Думаю, стоит выйти, посмотреть, что за мир и почему он не выжил? – предполагает Стёпка.
– Да ты что? – хмурится Сергей. – Мало ли какие крокозябры там скрываются.
– Ну ты же сильный, ты нас спасёшь, – усмехается Стёпка и хлопает брата по плечу, а потом направляется к воротам. Я гляжу на Серого пару минут и пожимаю плечами.
Внутри здания вокзала царят мрак и уныние. В воздухе разлит запах пыли, вонь гниющих растений. Судя по обстановке, эта версия мира перестала существовать рано, ещё до изобретения сотовых и компьютеров. Путь нам преграждали турникеты, совсем как в метро Москвы, только древние, которые хлопают тебя по бедру, если прошёл без билета. Слои пыли на аппаратах скопились до концентрации грязи и теперь по бесформенным наростам в полу форма параллелепипеда едва угадывалась.
Умершее много лет назад электричество пропускает нас сквозь турникеты, и мы оказываемся в круглом павильоне. Рисунок на бетонном полу почти не виден, карта метрополитена заляпана паутиной и листвой, над пузатыми кабинками доживают дни прогнившие надписи: КАССА.
Стёпка подбегает к окошку и вглядывается внутрь.
– Хочешь купить жетончик? – усмехается Серый.
– Вообще-то рассматриваю, сидят ли там скелеты, – отвечает друг, прислонившись к серому от грязи стеклу.
– Эм… с чего бы они там? – хмурится Сергей, а сам испуганно бегает глазками. – Если тут оказия какая случилась, так все попрятались перед ней же.
– Кто знает, – отвечает Стёпка. – Может, всё внезапно произошло. – А потом отстраняется от окошка и произносит: – Скелетов нет. Пойдёмте на улицу.
Улица мертва, как и вокзал и даже ветер. Тишина висит гробовая, на потрескавшемся асфальте шоссе ни одной машины, вместо окон в домах дыры. Возможно, мостовые устланы осколками стекла. Разобрать невозможно, ибо тротуары, особенно у подножий домов, заросли плесенью и мелкими вьющимися растениями.