— В ванной.
— Странно, — сказал переводчик. — Я справлялся в посольстве. Сейчас в Лондоне нет ни одной советской делегации. Правда, была какая-то киногруппа из Москвы, но она уже улетела обратно.
— У них никто не пропал? — осведомился с подозрением Дерек.
— Сигналов не поступало.
— А почему вы решили, что он — русский?
— Он сам так сказал, — объяснил Энтони.
— Врет, — вывел Дерек. — Разве русский скажет, что он русский?
— Я бы сказал, — предположил Рич. — А британцем бы себя не назвал. Да еще в приличном обществе.
— А кто ты, если не британец? — спросил пресс-агент.
— Я — Рич, — ответил ударник.
— Ладно, — согласился с ним Тэйлор. — Обыкновенный наркот-попрошайка, которого вы приняли за русского. Тащи его сюда!
Энтони пожал плечами и исчез.
— От наркоты житья нет, — пожаловался Дерек. — Ко мне вообще недавно… влетел здоровенный шмель, — почему-то добавил он вне связи с предыдущей темой. — Сел на жену и укусил.
— Он что, тоже был наркотом? — поинтересовался Рич, пытаясь уразуметь связь между пареньком и женой Дерека, которую укусило какое-то насекомое.
— Он был шмелем, — уточнил пресс-секретарь.
— Тогда разводись, — посоветовал ему ударник.
Возвратился Энтони. Рядом с ним шел мальчишка с мокрыми темными волосами, немного смуглой кожей, в ковбойке и тренировочных штанах, которых в Лондоне не знали.
— Какой же это русский? — не поверил Рич. — Русские же… это татары, ведь так?
Мальчишка, увидев ударника и, очевидно, его узнав, глупо заулыбался и затоптался в смущении на месте.
— Меня зовут Дерек Тэйлор! Спроси, что ему нужно! — обратился к переводчику пресс-секретарь.
Переводчик, запинаясь и неуверенно, сказал что-то на незнакомом языке.
На это мальчишка полез в нагрудный карман рубашки и вынул оттуда смятый листок.
— Мы влипли, — пробормотал Дерек, развернув послание.
— А что там? — не понял Рич. — Черная метка?
Из всех возможных книг он помнил лишь «Остров сокровищ», который ему вслух читала мама, когда он болел в детстве простудой.
— Приглашение от лица фирмы, — и пресс-секретарь механически добавил: — Проезд и проживание в гостинице — за счет приглашенной стороны…
— Так что ты огорчаешься? — спросил ударник. — Проживание — ведь за его счет, а не за твой!
В это время по лестнице в прихожую спустились хозяева Титтерхерста. Джон был неопознаваем, во всем черном, как священник неизвестного культа, и велюровой шляпе, надвинутой на лоб. Из-под нее торчала рыжая борода и блестели круглые стекла очков. Йоко же, наоборот, колола глаза своей белизной, — белая блузка, белое мини, белые, выше колен, сапоги.
— Вы чего это? — растерялся от их вида Рич.
— А вы чего? — спросил Джон.
— Мы — ничего, — сказал ударник. — Стоим, никого не трогаем.
— Сочетание белого и черного обозначает полярность природных сил, объяснила тоненьким голоском Йоко. — Добра и зла, мужского и женского, — и по привычке приказала Ричарду: — Дыши!
— Не буду! — наотрез отказался ударник.
— Мы сильно влипли, — обратился к Джону пресс-секретарь. — Этот парень явился из России по нашему приглашению.
— Какому приглашению? — не понял Джон.
— Год назад я посылал в Россию письмо от твоего имени…
— Я что, — поразился Леннон, — хотел эмигрировать?
Это первое, что пришло ему в голову.
— Ты хотел выпустить пластинку с русскими голосами! — напомнил ему Дерек Тэйлор.
Джон в смущении посмотрел на Йоко, ища у нее поддержки.
— Забудь! — посоветовала жена.
— Мака здесь? — спросил вдруг Джон тревожно.
— Мистер Маккартни сидит во дворе.
Джон покачал головой, осмотрел мальчишку с ног до головы, как будто что-то припоминая.
Не говоря ни слова, двинулся на улицу. Йоко повисла у него на руке, сдерживая его шаг и предостерегая от необдуманных действий.
На лужайке перед домом сидел мрачный Пол. Леннон отметил, что он напялил для съемки дешевый темно-серый костюм с расклешенными брюками, так оделся бы мелкий служащий из Сити, если бы хотел выглядеть богачом. Фотограф уже установил камеру и смотрел в нее, выбирая ракурс.
Джон бухнулся на землю рядом с Бугой и пробормотал:
— Тут такое дело… Гость из России. Мы его позвали на прослушивание год назад.
— Ты позвал, — заявил Буга, который помнил все.
Йоко тем временем села перед ними на землю, заслонив собою Пола.
— Снимай! — обратилась она к фотографу.
— Сейчас! Одну минутку! — замялся тот, понимая, что участие в съемке Йоко ранее не планировалось.
— Ну и что теперь делать? — спросил Джон у Пола, как мальчик, который набедокурил и теперь винился за все.
— Прослушивай, если тебе нужно.
— А ты?
Маккартни зло хмыкнул.
— Разве ты раньше спрашивал меня? Когда приглашал своего менеджера? Когда приводил в студию эту…? — он имел в виду Йоко, но не смог произнести ее имени.
— Он хочет меня, Джон! — сказала вдруг японка, оборачиваясь. — Я чувствую спиной его самость!
— Да пошли вы к чертовой бабушке! — неожиданно взревел Буга, вскакивая с газона. Чувствовалось, что за время сидения на траве он окончательно вскипел.
Но оборвал себя. К лужайке спешил Джордж Харрисон, пряча в карман джинсов ключи зажигания.
— Пробка, — пробормотал он, оправдываясь за опоздание.
— Крышка! — крикнул ему Маккартни.
И Рич меланхолически добавил:
— Затычка. Конец всему.
— Господа, пожалуйста, сгруппируйтесь вокруг миссис Леннон, — закричал фотограф, подозревая, что все сейчас переругаются и исчезнут, как дым. — Мы ее вырежем при печати, — шепнул он Дереку.
Буга хотел что-то возразить, но, пересилив себя, плюхнулся на траву рядом с Джоном, который онемел от возмущения и никак пока не прокомментировал истерику своего бывшего партнера. Джордж и Ричард встали по бокам. Фотограф несколько раз щелкнул затвором камеры.
— Ну, я пошел, — сказал Пол, вставая. — Адье.
— Я еще хотел сфотографировать вас на фоне парадной двери! — взмолился фотограф.
— Это — дверь в преисподнюю! — и Мака твердым шагом направился к воротам, отделявшим парк от шоссе.
— Пусть идет, — пробормотал наконец Джон. — С таким подонком сидеть на одной земле нельзя!
— И дышать одним воздухом нельзя! — вставила Йоко.
— И носить штаны одного фасона нельзя, — добавил Джордж.
— Молчите, сволочи! — душевно сказал им Леннон.
— А играть в одной группе можно, — прошептал ударник.
— Господа! Но что делать с русским? — взмолился Дерек Тэйлор.
— Я пригласил его, мне и расхлебывать, — ответил Джон, демонстрируя неожиданную ответственность.
Поднялся с травы и направился к дому. Йоко тем временем стало дурно, она оперлась на руку пресс-агента и, побледнев, опустила голову вниз. Но для Дерека это было не в новость, он поднес к ее носу медицинскую склянку, Йоко вздрогнула и, кажется, пришла в себя.
Джон решительно ворвался в прихожую особняка и бросил ожидавшим его переводчику и гостю:
— Пошли за мной!
Они спустились в подвал, переоборудованный под студию звукозаписи. На полу стояли несколько гитар, прислоненных к усилителям, и в углу блестела медью ударная установка. Джон плюхнулся в кресло, пробормотал, закуривая:
— Давай!
Паренек закрутил головой, не понимая.
— Ты же на прослушивание приехал? Играй!
И Леннон сунул ему в руку акустическую гитару.
Гость не очень уверенно взгромоздил ее на грудь. Наконец, решившись, взял простейший минорный аккорд.
— Не настроена! — перевел клерк его слова.
— И не надо! — поделился Джон своим кредо.
— А у нас другие гитары, — пробормотал вдруг мальчик, поглаживая струны. — Завода имени Луначарского.
— Чего? — не понял Джон.
— Ленинградского совнархоза, — уточнил переводчик.
— Они лучше, что ли?
— Во всяком случае, не хуже, — патриотично заметил гость.
— Что ж, вы — коммунисты, и у вас все должно быть лучше, — согласился Леннон. — Мог бы привезти ее в подарок.
— В следующий раз привезу. Так мне начинать?
— А как же! — и Джон глубоко затянулся горьковатым дымом.