– Никак нет, товарищ майор. При убытии я видел, как сами молодые врачи на этом турнике червями извивались. Ни один, кажется, подтянуться не сумел…
– Ладно. – Полковник закрыл мое личное дело и прихлопнул ладонью по папке, словно точку в каком-то вопросе поставил. – Нас вариант с турником устраивает. Хорошо бы, ты в моем кабинете турник устроил. А то толстею не по дням, а по часам.
– Могу, товарищ полковник, хорошую диету предложить.
– Много я диет видел. Но ни одной дельной, – сбоку подсказал майор.
– Моя – чрезвычайно действенная. Стакан воды за три дня до еды. И все…
– Шутник, – поморщился полковник. – Двинемся в нашем собеседовании дальше.
Я промолчал. Я знал, что собеседование обычно проводится с офицером, когда ему планируется поручить какое-то персональное задание. Несколько раз доводилось слышать, как кого-то вызывали в Москву на собеседование. Затем этот офицер на какое-то время исчезал из бригады и потом появлялся только через какой-то промежуток времени, если вообще появлялся, уже в новом качестве и с новым, очередным, а то и внеочередным, званием. Любой из нас, офицеров спецназа, всегда ждет момента, когда его смогут использовать не просто как командира взвода или роты. Существует в системе спецназа ГРУ такая система, как отдельные мобильные офицерские группы, куда попадают только избранные единицы. Таких групп мало, и встречаться с ними приходится редко. Но еще реже возникает возможность получить индивидуальное задание. И это всегда праздник для спецназовца, который много лет готовился, тренировался, чтобы иметь возможность проявить себя с лучшей стороны. Я надеялся, что собеседование со мной является первым шагом в этом направлении. Конечно, решение будет принято не сразу. Сначала ко мне присмотрятся, постараются понять мою сущность и мои возможности, потом будут что-то планировать, и только потом начнут привлекать исполнителя. Заранее объяснять и что-то обещать не будут. Если только нет существенной оперативной необходимости работать «с колес».
– Итак. Вы, если не ошибаюсь, родом с Украины? – Росомахин говорил то на «ты», то на «вы», и никак не мог, мне показалось, найти нужный подход.
– Так точно, товарищ полковник, – ответил я мрачно потому, что вспомнился разговор с отцом и представились события, происходящие в нашем поселке.
– С Терриконовки…
– Так точно.
– Это очень хорошо. А как попали в Россию?
– Я уехал в Россию, чтобы жениться. С будущей женой познакомился в Харькове. Она там у родственников гостила. Около года переписывались. Но свадьбу играли уже в Подмосковье. Я принял российское гражданство. Меня сразу призвали в армию. Отслужил срочную службу. После этого поступил в военное училище…
– Это все мы знаем. Когда в последний раз был в Терриконовке?
– Год с небольшим назад. Родителей навещал.
– Там тогда уже было неспокойно?
– Уже шли бои. Мне даже предлагали вступить в ополчение. Терриконовка тогда была в составе ДНР. От ополчения я отказался, поскольку у меня есть собственная служба. Потом ополчение отступило, и наш поселок оказался уже на украинской территории.
– И какие вести оттуда? Есть вести?
– Есть. Сегодня утром отец звонил. Мать лежит избитая, не может встать. Приехали солдаты, забрали холодильник. Сказали, им нужен для лаборатории. Забрали вместе с продуктами. Отца дома не было. Мама не хотела отдавать. Ее избили так, что осталась валяться на полу до прихода отца. Два с лишним часа встать не могла…
Я вкладывал всю свою боль в слова. Мне было просто физически больно это представлять, словно меня били, а не маму. И злость брала, что не могу я маму с отцом защитить.
– А поехать туда желания нет? – спросил майор из-за другого стола.
Я, кажется, понял предмет собеседования. И сразу попытался ухватиться за осторожно произнесенное предложение.
– Есть, товарищ майор. Если только это возможно.
– Это не только возможно, Валентин Иванович, это необходимо, – за майора ответил полковник. – Причем поехать следует с особым заданием. И задание это напрямую касается холодильника твоих родителей.
А тут уже я догадался. Лаборатория! Холодильник забрали для нужд лаборатории… Вероятно, именно она интересует ГРУ. И я сразу задал вопрос:
– Лаборатория?
– Лаборатория, – подтвердил полковник.
– А чем она занимается? Или это предстоит выяснять?
– Лабораторий в Украине много. И нам вовсе не обязательно знать, какая из них чем занимается. Эта вот конкретно, что расположена в Терриконовке, занимается разработкой и изготовлением взрывных устройств и взрывчатых веществ повышенной мощности. И испытывать им есть где – в Донбассе. Кроме того, есть данные, что там планируется изготавливать боевые отравляющие вещества. Но нас больше интересует не деятельность самой лаборатории. Таких лабораторий у украинской армии много, финансируются они чаще всего с Запада, и мы часто контролируем их деятельность. Если возможность появляется, армия ДНР или ЛНР, а иногда, честно говоря, и наши специалисты подобные лаборатории ликвидируют. Но здесь – особый случай…