— До-ка-за-тель-ства! — припечатал в ответ Крафти. — Если ты поймаешь их на горячем, то в своем праве. Если твое «копье» за борт вышвырнули, значит с работой не справился. И штурмовать любую затрапезную шхуну после того, как таможня покинула ее — по королевскому эдикту не имеем никакого права. А уж по своей воле они в воду шагнули или помогли — это будут в суде до хрипоты законники спорить. Ну и с тебя спросят, за поклеп и наветы на того самого барона… Одного из многих…
Поднявшись, капитан роты отсалютовал и напоследок уточнил:
— Это если вышибут. А если нет?.. По тому же эдикту я имею полное право тогда применять дарованную мне его величеством власть. А за нападение на офицеров королевской таможни положена петля… Ничего не путаю?
Хозяин кабинета долго молчал. Затем покосился на застывшего в углу соляным столбом господина полицмейстера и хрипло подтвердил:
— Будут у тебя железные доказательства контрабанды и попытки нападения на таможенников, я тебя прикрою. Но если попытаешься мне пустышку подсунуть, самого вздерну… Эту неделю еще досмотры формальные, на следующей неделе начинай работу. В начале осени хочу видеть, как полная рота взяла в ежовые рукавицы баронскую вольницу.
— Так точно! А еще можно мне с господином Хакуррой парой слов наедине переброситься?
Начальник полиции выслушал просьбу, удивился, но возражать не стал:
— Конфискованное у бандитов железо? Да лежит что-то в кладовых. Не сказать, что много, но набрали за этот год. Каждую зиму обычно распродаем накопленное или старьевщикам на переплавку сдаем. То, что судьи осмотрели и больше не требуется. Могу отдать.
— Сколько рыл вооружить получится? На два-три десятка наберется?
— Вполне. Правда, там больше ножи и палаши. Мечей, алебард и прочего нет. Это выкупают почти сразу для городской стражи.
— Мне с алебардами в трюмах не развернуться. А палаши на первое время вполне сойдут. Тогда я с утра заеду?..
Шторм все же нагнал шхуну, как та ни пыталась от него убежать. И затянутый серой пеленой дождя далекий берег был окутан стеной высоких волн, взметающих мутную пену к черным скалам.
— Извините, господин Гоз, но разгружаться здесь мы точно не сможем. Надо уходить в порт, пока ветер совсем не разгулялся.
Бледный от бесконечной качки помощник капитана зло выругался, затем потеребил завитой пижонский ус и приказал:
— Тогда в Юдалу. Баронский стяг поднять. Укройте нужный товар, чтобы таможня сразу не увидела. Встанем под разгрузку, заявим к продаже крупы, вино и прочее. Думаю, ничего не найдут. Мальчишки теперь пуганые, сдохнуть не хотят. Глянут и уберутся. А мы ночью спокойно потом все перегрузим на лодки. Благо, такую возможность предусмотрели.
— Как прикажете…
Поднявшись на мостик, капитан внимательно осмотрел горизонт и скомандовал:
— Два румба левее! Идем в Юдалу! Флаг Легардии поднять!
Может и в самом деле морские боги помогут. В прошлый раз так же в порту по-тихому разгружались. Конечно, тогда добра было куда меньше, но вроде как бардака у соседей никак не меньше в последнее время. Но по возвращению домой — обязательно нужно будет свечку поставить. И в банк. За кредитом…
Глава 7
Пара таможенников напоминала головастиков: худенькие тельца на длинных ножках, затянутые в зеленые мундиры, с большими головами, выпученными глазами и новомодными шляпами на загривках. Каждую шляпу украшала безразмерная кокарда. Рулевой штурвал и бдящее око посередине. Все заботливо выточено из медной пластины и надраено до блеска.
Хотя, выпученные глаза можно было отнести на свой счет. Потому как Билдер прекрасно понимал, насколько нелепо выглядят его парни, приданные для усиления таможенного досмотра. Двое высоченных мрачных орков с тяжеленными самодельными щитами, четверо крепких мужиков в возрасте с тесаками в кожаных ножнах на поясах. Двое арбалетчиков в хвосте и подпирающая их троица в лице капрала, его егеря-нюхача и медика, нагруженного сумками с разными полезными штуками. Причем все — в рубище, сварганенном из рыбацкой мешковины. Белой от соли и вонючей от слабо простиранного пота. Билдер решил не лишать парней права явить себя миру во всей красе. Единственное, что он сделал, так это на левом плече каждого поверх дерюги намалевал черной краской жирный крест.
Додо долго разглядывал художества капитана, затем вздохнул и попытался воззвать к разуму: