‒ Ну, он был уверен, что это не совсем Крупяновка, а что-то вроде закрытой зоны. Его в нее не пускали.
Вовка вытаращил на меня глаза.
‒ Серьезно?
Судя по выражению его лица, он не мог решить, потешаюсь я над ним или просто тронулся умом.
‒ О, мы даже пытались пробраться в нее пешком! ‒ сказал я.
‒ Пап!
Вовка заколотил меня кулаками по плечу.
‒ Чего? Чего? ‒ я предпринял не слишком активные попытки защититься, принимая часть ударов ладонью. ‒ Я не шучу.
‒ Но это же не был «закрытый» город!
‒ Есть такое слово, Вовка, как «парадокс». Для всех Крупяновка была обычным городом, а для Мишки ‒ непонятно чем.
‒ Так не бывает!
‒ Подожди, ‒ сказал я, увидев пришедшее на планшет сообщение.
‒ Что? Письмо?
‒ Ага.
Я открыл почту. Сын прижался ко мне, чтобы тоже иметь возможность прочитать. Ох, никакого такта. Лезет любопытным носом в переписку отца.
«Привет, Вовка! ‒ писал Мишка. ‒ Я наконец-то тебя нашел! Это было трудно. Но ты же знаешь, мне упорства не занимать. Не скажу, что там, где я оказался, плохо, очень даже хорошо, но по-другому, все здесь взаимно и ответственно самосовершенствуются. Люди хорошие, но настоящих друзей я среди них так и не нашел. Зовут симулякром, представь? А вообще, знаешь, в чем прикол? Меня не выпускали в Крупяновку, а теперь не пускают обратно! Говорят, нефиг каналы к симуляциям реальности прокладывать! А что у тебя?».
«Прошло двадцать лет», ‒ написал я.
‒ Эй! ‒ крикнула из прихожей Таня. ‒ Мы ушли в магазин.
В дверном проеме мелькнул Димка.
‒ Мы поняли! ‒ отозвался Вовка.
Щелкнула входная дверь. Вовка посмотрел на меня.
‒ Так твой друг… он действительно?
‒ Не знаю, ‒ сказал я.
‒ Может, у него игра такая?
‒ Может быть.
Почтовый браузер блямкнул, извещая о новом письме. Мы оба склонились к планшету.
«Ничего себе! ‒ писал Мишка. ‒ Двадцать лет! А у нас тут едва полгода прошло. Так-то весело: антигравитационные мобили, орбитальные лифты, сообщество миров, на Марс тут довелось попасть по случаю. Но все равно чего-то не хватает».
«А инопланетяне?» ‒ написал я.
«Я же говорю, сообщество миров! ‒ ответил Мишка. ‒ Шесть инопланетных рас, те, кто больше нам симпатизируют, называют себя лиллмаа. Остальные ‒ ну, так себе. Есть разумный рассол».
‒ Круто, ‒ сказал Вовка. ‒ У твоего друга с фантазией все в порядке, пап.
«Круто», ‒ написал я.
«Только я хочу вернуться», ‒ написал Мишка после паузы.
Я защелкал клавишами.
«Тебе ж запретили».
Письмо отправилось. Новое сообщение появилось чуть ли не сразу.
«Есть способ, Вовка. Только мне нужна помощь изнутри».
Мы с сыном переглянулись.
‒ Пап, ты опять улыбаешься!
‒ Он хочет вернуться! ‒ сказал я. ‒ А ему ‒ пятнадцать, если он не врет!
Вовка рассмеялся, а потом посерьезнел.
‒ А если и правда?
‒ Хочется верить в чудеса? ‒ спросил я его.
‒ А вдруг? ‒ сказал Вовка, боднув головой мое плечо.
‒ Посмотрим.
«Я готов», ‒ написал я.
Мне подумалось, как бы то ни было, каким бы Мишка не вернулся, взрослым или пятнадцатилетним, я вновь обрету друга. Это наполнило меня такой радостью, таким теплом, таким ощущением правильности всего и вся, что я обнял Вовку и потерся щекой о его коротко стриженую макушку.
‒ Пап! ‒ завертелся сын, выросший уже из «телячьих нежностей».
‒ Все-все.
Не разреветься бы.
Планшет булькнул. Вовка открыл письмо, протянув вперед меня руку.
«Алгоритм такой…» ‒ писал Мишка.
Над моей головой словно повис тросик. И чтобы дотянуться до него, нужно было всего лишь встать на цыпочки.