— Вот это, возможно, поможет вам, мистер Дайдрич, — сказал он, наклоняясь к клиенту. Глянув в записную книжку, он прочел вслух: — «Было же около шестого часа дня, и сделалась тьма по всей земле до часа девятого: и померкло солнце, и завеса в храме разодралась посередине».
Дайдрич помрачнел. Затем наступило долгое молчание. Дайдрич вновь нахмурился. Вскоре руки его судорожно задергались на подлокотниках кресла. Мгновение — и он быстро и жадно задышал.
Таубман, хмурясь, приблизился к пастору и попытался измерить пульс, но Дайдрич оттолкнул его руку. Таубман бросил вопросительный взгляд на Прайса. Тот в ответ помотал головой и приложил палец к губам.
Лицо Дайдрича было сковано невыразимой печалью. Из-под опущенных век выступили слезы и заструились по щекам.
— Что случилось, мистер Дайдрич? — наклоняясь к нему, спросил Эдмондс.
Голос Дайдрича был низким и хриплым.
— Я видел… видел… — Лицо его перекосилось, и он начал всхлипывать.
Прайс отвернулся и взял Митчелла под руку.
— Пойдем отсюда, — пробормотал он. В коридоре он принялся насвистывать.
— А ты чертовски хитер, старик, — заметил Митчелл.
Прайс мальчишески ухмыльнулся.
— Я и сам это знаю, старина.
За обедом их сидело четверо — Прайс со своей миловидной рыжеволосой женой и Митчелл с девушкой, которую он раньше никогда не встречал. Звали ее Айлин Новотны. Стройная, сероглазая, сдержанная. Кроме того, как выяснил Митчелл, она была в разводе и жила с малышкой дочерью.
После обеда все сели играть в бридж. Айлин играла хорошо, куда лучше Митчелла. Когда раз-другой ему случилось оплошать, Айлин удостоила его лишь шутливым сочувствующим взглядом. Говорила она мало, голосом низким и приятным, и вскоре Митчелл обнаружил, что всякий раз ждет, чтобы она снова заговорила.
По завершении роббера Айлин встала.
— Рада была познакомиться, Митч, — сказала она и подала ему теплую ладошку. — Спасибо за превосходный обед и чудный вечер, — поблагодарила она Мардж Прайс.
— Уходите?
— Боюсь, я вынуждена… сиделка может оставаться только до девяти, а пока доберешься до Вашингтон-Хайтс, уйдет целый час.
У двери она помедлила, оглянувшись на Митчелла. Он ясно представил себе все последующее: долгие прогулки, уютные ресторанчики, рукопожатия, первый поцелуй… Прайс с женой выжидающе смотрели на него.
— Доброй ночи, Айлин, — сказал он.
Когда она ушла, Мардж принесла пива и, извинившись, оставила их вдвоем. Прайс поудобнее устроился в кресле-«расслабоне» и закурил трубку. Поглядывая поверх кружки на Митчелла, он негромко проговорил:
— Ты мог бы подвезти ее домой, старина.
— И начать все сначала? Нет уж, спасибо, старичок, — сыт по горло.
Прайс помахал горящей спичкой, затем бросил ее в пепельницу.
— Что ж, дело твое.
— Я тоже так считаю.
Прайс неловко заворочался в кресле.
— Итак, я уже выступаю в роли свата, — хмурясь, пробормотал он. — Проклятье, в последнее время мне совсем не нравится твое поведение. Ты все реже отключаешься от провода. Это крайне вредно сказывается на твоем здоровье.
Митчелл ухмыльнулся и протянул Прайсу руку.
— Что, поборемся?
Прайс вспыхнул.
— Ладно, ладно, я знаю, что ты каждую неделю занимаешься в гимнастическом зале. Я говорю о другом, и ты сам прекрасно знаешь о чем, черт побери.
Митчелл сделал изрядный глоток из кружки. Пиво, светлое и хмельное, приятно студило горло. А как насчет свежего пивка ко дню Святого Патрика? Может, добавить туда мяты — самую капельку…
— Скажи хоть что-нибудь, — буркнул Прайс.
Взгляд Митчелла медленно сосредоточился на нем.
— Гм. Думаешь, Дайдрич теперь перестанет докучать?
Прайс сделал кислую мину.
— Ладно, если хочешь — сменим тему. Думаю, с Дайдричем теперь проблем не будет. Мы отправили ему полный комплект — кушетку, пульт управления, набор кристаллов. Он на крючке.
— Это ты здорово придумал — поставить перед ним картинку с тремя крестами… А потом еще, на всякий случай, прочел ему отрывок из Евангелия от Матфея. Чертовски хитро, старичок. Поздравляю.
— От Луки, — хмуро поправил Прайс. — Ну да, придумано неплохо.
— Скажи-ка мне вот что, — попросил Митчелл. — Просто ради интереса — а когда ты сам последний раз был под проводом?
— Четыре года назад, — нехотя ответил Прайс.
— И почему?
— Провод на меня плохо действует. — Прайс сцепил руки перед собой, суставы его один за другим щелкнули.
— Провод принес тебе двадцать миллионов, — мягко сказал Митчелл.