Когда он, тяжело отдуваясь, еле выволок сразу потяжелевший ящик на берег, нырнул Гешка. Но он и во второй раз не сумел ухватиться за ящик далеко отнесла стремнина.
Юлька посоветовал другу, как лучше нырять, и опять метнулся в воду. Сейчас он уже рассчитал лучше, сразу схватился за планку ящика и быстро выволок его на берег. Гешка тоже вытащил груз.
И, когда Юлька поднял последний, четвертый ящик, дядя Павел подогнал лодку к берегу.
- Смотри-ка ты, какой боевой парень! А с виду и не скажешь, - удивился он, оглядывая Юльку.
Впервые посторонний человек назвал Юльку боевым парнем. И Юлька хотел ответить леснику, что, если бы на дне реки оставалось еще десять ящиков, он и эти поднял бы.
Так он подумал сгоряча, а когда присел на камень и успокоился, то почувствовал, что очень устал. Неуемный озноб охватил его, не давая свести зуб с зубом. Дядя Павел снял с себя китель и набросил Юльке на плечи. Ласково сказал:
- Согрейся! Поработать тебе пришлось крепко. Ну, потом народ спасибо скажет...
- Ловко ты ящики доставал! - искренне сказала Нюра Юльке.
Он смутился и только пожал плечами.
Дядя Павел с помощью Гешки погрузил ящики в лодку, передал шест Нюре и сурово наказал всем троим:
- Езжайте. Чтоб дурости вашей больше не было! Шутка сказать - утопить такой груз! Ну, счастливо!
"ЛЕТЕТЬ ТОЛЬКО ВТРОЕМ!"
В конце этого же дня в небольшом уральском поселке Уньча можно было наблюдать такую картину.
С верховьев реки, из-за поворота, показалась длинная, узкая долбленка. Девочка, сидевшая на корме, работая коротким отгребным веслом, постепенно подгоняла лодку к правому берегу и, как только забелели на лугу палатки геологоразведчиков, круто повернула к ним.
Прибытие лодки всполошило всех. Со стороны можно было подумать, что встречают долгожданных гостей. Рабочие, Зоя, Виктор Васильевич и сам Петр Петрович с шутками выгрузили ящики, затащили лодку на берег. Гром веселился вовсю.
Конечно, первым вопросом, которого ждал и боялся Юлька, был один: почему они запоздали.
Ребята переглянулись. В пути каждый из них думал об этом, но высказаться вслух не решался. Нюра заметила, как покраснел Юлька. Жалея его мальчишеское самолюбие, она ответила Петру Петровичу коротко и решительно:
- Я виновата. Не справилась с лодкой и на пороге Гремучем перевернула ее.
Юлий вздрогнул, словно его укололи иглой. Он облизал пересохшие губы, отстранил девочку и, встав перед Петром Петровичем, прямо глядя в его лицо, сказал:
- Неправда! Это из-за меня. Я перевернул лодку.
Все поняли, каких трудов стоило Юльке это признание.
Петр Петрович улыбнулся, положил руку на Юлькино плечо:
- Что было, то быльем поросло. Не так ли, мой друг?
- Так! - до того звонко выдохнул Юлька, что все засмеялись, а Гром залаял.
Виктор Васильевич никому не доверил распаковку ящиков. Прежде всего он поставил их в одну линию. Попросил топор и осторожно, орудуя им как ломиком, снял крышки.
Ящики внутри были разделены дощечками на клеточки. В каждой клеточке лежал кусок руды. Были куски разного оттенка: красноватые, сине-фиолетовые, серо-стальные с блестками. По борту клеточек химическим карандашом были нанесены какие-то цифры и значки, понятные одному Виктору Васильевичу.
Старик с благоговением вынимал из клеточек кусочки руды и, покачивая на ладони, торопливо, с жаром объяснял геологам:
- Вот эта проба из шурфа номер двадцать, взята на глубине десяти сажен, простите... двадцати двух метров. А вот эта из штольни "Южной"...
Затем он доложил, в каких условиях и как проходила штольня. Было ясно, что этот разговор доставлял старому штейгеру несказанное удовольствие...
Удивительно быстро растекаются новости на Уньче. Вскоре с того берега послышался протяжный, женский зов:
- Юлю-ля!
Ему вторил детский крик:
- Юль-ка-а!
"Мама", - волнуясь, подумал Юлий и оглянулся. На берегу стояло несколько уньчан. Вон и мама в светлом платье, и Васька.
Широкое Юлькино лицо осветилось такой радостью, что Петр Петрович, извинившись перед Виктором Васильевичем, весело приказал мальчикам:
- Вам, друзья, пора домой. Родители ждут. Завтра на работу к восьми. До свидания!
Гешку и Юльку не надо было упрашивать. Простившись, они через несколько минут уже переправились в Уньчу.
Юлькина мама, увидев босого, обтрепанного, похудевшего сына, загоревала:
- Как осунулся! Ну одни только косточки остались. Болезный ты мой!
Юлька застыдился ребят и горячо возразил матери:
- И вовсе я не болезный! Я временно похудел.
Пять дней пробыли в Уньче Брагин и его внучка. Все эти дни Виктор Васильевич водил геологов от одного старого шурфа к другому, от одной штольни к другой. Он был подвижен, скор в ходьбе, лазил, как горная коза. Петр Петрович, сам крепкий, как он говорил - двужильный, как-то взмолился:
- Виктор Васильевич, пощадите! Я к концу дня еле ноги передвигаю. И откуда у вас столько энергии?
Виктор Васильевич озорно подмигнул и, потирая сухие крепкие ладони, ответил:
- Это что! Когда помоложе был - с ветром спорил... Пойдемте-ка, я вам еще один шурфик покажу, сорок первый, руда там богатейшая.
Он по-юношески встряхнул седыми густыми волосами и, не оглядываясь, быстро направился к очередному шурфу. Догоняй его только!
Ребятам понравился Нюрин дедушка. Юлька удивлялся его памяти: он помнил глубину каждого шурфа, в каком месяце проходил его. А сам как молодой! Все ему нипочем. Нюра сказала ребятам:
- Он и дома такой прыткий, неугомонный. Не любит червем жить.
- Да и внучка не отстает от деда, - в тон ей ответил Гешка.
Нюра искоса взглянула на Гешку озорным зеленоватым глазом и неожиданно шлепнула ладонью по плечу:
- Баш не отдашь - не вырастешь!
Крикнула и бросилась вдоль луга. Гешка передал баш Юльке и бросился в другую сторону.
...Виктор Васильевич и Нюра жили у Кругловых. Возвращаясь поздним вечером, еще из сеней Виктор Васильевич кричал своим пронзительным, звонким голосом:
- Ирина Петровна, чайку для старика, да покруче и покрепче! Измотал меня сегодня Петр Петрович.
А сам хихикая, знал, что говорит неправду. Нравилось ему, когда Гешкина мать отвечала:
- Вас измотаешь! Как же!
Очень Брагин любил чай. Пока не появится на столе самовар, разговор ведет нехотя, скупо перебирая в памяти прошлое. Но стоило зашуметь большому никелированному самовару, быстро оживлялся. Отхлебывая из стакана густой, темный, как деготь, чай, заводил интересный разговор.
Юлька все вечера проводил у Гешки. Втроем ребята забирались на диван и слушали деда...
Боясь, что Нюра будет смеяться, ребята не рассказывали ей о "Дамире-1", о тренировках Грома, о мечте стать космонавтами и побывать на Марсе.
Но в последний перед отъездом вечер Нюра сама завела этот разговор. Глядя на небо, густо усеянное звездами, мечтательно сказала:
- Вон видите - красненькая звездочка? Это Марс. Вот бы там побывать. Ох, интересно!
- А мы и будем там с Гешкой! Твердо решили. Готовим себя к этому, неожиданно выпалил Юлька.
Гешка торопливо толкнул приятеля в бок. Но уже было поздно. Нюра тотчас повернулась к Геше:
- Мальчики! Расскажите, пожалуйста! А?
Геша сначала нехотя, а потом, увидев, что Нюре интересно слушать, распалясь, рассказал все. Начал он с неудачных опытов с ракетой, рассказал, как они включились в поиски титановых руд, рассказал и о значении металла титана в строительстве ракет.
- Я не знала, что так нужна эта руда, которую вы ищете. И дедушка этого не знал. А то бы он поспешил... - призналась девочка. - Ребята, дайте слово: если полетите на Марс, то и меня возьмете. Вот увидите, обузой не буду!
Юлька и Гешка одновременно подумали, что этот человек и верно обузой не будет.