Шарли прижала руку ко рту и попятилась к двери, с трудом сдерживая рвотные позывы.
Оказавшись в коридоре, она прислонилась к стене, чувствуя, как бешено колотится сердце и подкашиваются ноги от ужаса.
Давид! Что они сделали с Давидом?!
Она быстро вернулась в начало коридора, еле сдерживаясь, чтобы не побежать, во весь голос выкрикивая имя сына.
Снова холл, лестница… Шарли бросилась по ней.
Пробежав несколько ступенек, она вдруг остановилась, пораженная неожиданной мыслью.
Ее бывшая палата…
Неужели Кольбер посмел?..
Откуда-то она знала, что так и есть. Все это имело смысл. Неуловимый, нелогичный… и тем не менее.
Шарли остановилась на лестничной площадке второго этажа и прислушалась. Абсолютная, сверхъестественная тишина…
И она пошла по коридору к палате номер 32.
«Ты не должна выходить за него замуж, Шарли!.. Ты даже не понимаешь, насколько это безрассудно! Ты должна сделать аборт!..»
Голоса и образы из прошлого преследовали ее. Вот они вместе с матерью идут в ту самую палату номер 32 по коридору, уже почти пустому в этот вечерний час… здесь, как всегда, витает слабый запах лекарств, создающий больничную атмосферу, несмотря на ковровую дорожку под ногами, заглушающую шаги, на мягкое, приглушенное освещение, на фотографии звезд и планет в металлических рамках, висящие на стенах… всю эту ложь, которая превращала клинику «Надежда» в такое… особенное место.
И мать шепчет ей, и этот шепот бьет по ушам хуже всякого крика: «Ты должна сделать аборт, Шарли… должна сделать аборт!..»
Ну вот. Она уже прошла почти весь коридор. Прямой путь, ведущий в ее прошлое, в ее историю…
Палата номер 32, в которой она провела… сколько же? Почти полгода…
Палата номер 32, соседняя с палатой номер 34, где лежала девушка, которая мало-помалу впадала в безумие… и в итоге покончила с собой ужасным способом — вонзила ножницы себе в глаза…
Палата номер 32, возле которой она стояла сейчас.
Шарли приложила ухо к двери в надежде уловить стон или вздох или шорох простыни…
Ничего.
Она осторожно повернула дверную ручку и толкнула дверь.
Дневной свет, падавший из не закрытого ставнями окна, почти ослепил ее. Стены по-прежнему сияли незапятнанной белизной, разве что с легким налетом пыли. Только эта чисто медицинская белизна и свидетельствовала о том, что «Надежда» была в первую очередь все-таки клиникой, а не «реабилитационным центром», как ее называли в рекламных проспектах.
Шаг… другой… С такого расстояния было видно только изножье кровати. Невозможно было понять, лежит ли на ней кто-нибудь.
Шарли приблизилась. Справа она заметила дверь, ведущую в санузел. Держа пистолет наготове, она осторожно толкнула дверь ладонью. Раздался слабый, почти неслышный скрип — в точности такой же, как десять лет назад! Шарли вплотную прижалась к стене и вытянула шею. Нужно все проверить, чтобы убедиться в отсутствии западни… или в ее наличии.
Она быстро окинула взглядом небольшое помещение. Там было пусто. Правда, душ был задернут непрозрачной пластиковой занавеской.
Шарли приблизилась к нему и неуверенно протянула руку к занавеске. Внезапно ей стало страшно. Но сдаваться было нельзя.
Стараясь произвести как можно меньше шума, она отдернула занавеску.
Никого.
Шарли облегченно вздохнула.
Затем вернулась в палату.
«Господи, пусть он будет здесь! Пожалуйста, сделай так, чтобы он был здесь!»
Она на цыпочках приблизилась к кровати. С каждым шагом она все больше различала очертания небольшой фигурки под одеялом…
Наконец она оказалась у изголовья. Да, кто-то лежал под одеялом, скорчившись и укрывшись с головой… кто-то такого же роста, как Давид!
Шарли опустила оружие, склонилась над кроватью и осторожно отогнула краешек одеяла.
— Давид, радость моя, — прошептала она, — это…
И застыла от изумления, обнаружив под одеялом диванный валик.
В ту же секунду послышался сухой щелчок, и в висок Шарли уперлось дуло револьвера. Знакомый голос произнес:
— Время принимать таблетки, мадемуазель Жермон…
69
Миновав очередной поворот, Тома Миньоль выехал на дорогу, ведущую к расположенному на склоне невысокого холма, обнесенному оградой поместью, и понял, что прибыл куда нужно. Клиника «Надежда» с прилегающей к ней обширной парковой территорией действительно больше напоминала загородную усадьбу, чем наркологический центр. Царящая вокруг тишина придавала ей мрачный, заброшенный вид. Ее словно окружала аура запустения.