У Шарли перехватило дыхание. Зачем все это?.. Ничто не изменилось и никогда не изменится. Не будет никакого возрождения там, где нет самого главного: любви.
— Зачем ты приехала? — спросила мать ледяным тоном. — Тебе нужны деньги?
Шарли пожала плечами. Деньги. Универсальное средство. И отец так же считал: уехав в какой-то тропический рай для миллионеров, он продолжал платить бывшей жене деньги, причем с королевским размахом, вплоть до того, что каждые два года покупал ей новый «мерседес». Видимо, таким образом он заглушал упреки совести.
— Нет, мне просто нужны ключи от дома у озера. Максимум на неделю.
— Ты хочешь отвезти туда Давида? Сейчас, в разгар зимы?! Чего ради?
— Ну, скажем так: человек, с которым я живу последние годы, стал создавать мне… некоторые проблемы. Мне нужно какое-то время побыть одной, в уединенном месте, безопасном для меня… и для Давида, — на всякий случай добавила Шарли, надеясь, что этот последний аргумент окажет нужное воздействие.
Подозрительный, по-прежнему холодный взгляд.
— В какую историю ты снова впуталась, Анн Шарль?
О черт, это и вправду была плохая идея… очень, очень плохая идея — отправиться сюда! Ни в коем случае не нужно было этого делать! Почему она послушалась Давида? И как он мог обмануться?.. Очевидно же, что им ни в коем случае не стоило сюда приезжать! Нужно было придумать какой-то другой вариант, но только не этот: лишний раз дать матери убедиться в собственной правоте!..
В этот момент из гостиной донесся крик. Резкий и пронзительный крик, в котором звучали изумление и ужас. И сразу вслед за ним раздался звон осколков.
— Давид! — воскликнула Шарли и бросилась в гостиную.
Давид полулежал на диване. Казалось, он в обмороке.
Из носа стекала тонкая струйка крови.
— О боже!..
Шарли подбежала к сыну и опустилась перед ним на колени:
— Что с тобой случилось, радость моя?..
— Я… я не знаю. Кажется, я заснул, и мне приснился кошмар.
— Ничего страшного, котенок… Это просто сон… Ты же видишь, я здесь…
Шарли схватила свою сумку и, достав упаковку бумажных салфеток «Клинекс», промокнула кровь:
— Ничего страшного… у тебя немного кровоточит нос, но это сейчас пройдет… приподними голову…
Лиан Жермон молча наблюдала за этой сценой, держась на некотором расстоянии. Затем она окинула взглядом комнату и направилась к небольшому круглому столику в другом конце гостиной.
Подойдя, она наклонилась и стала подбирать осколки разбитой вазы. Затем выпрямилась и мысленно прикинула расстояние между ребенком и столиком, на котором прежде стояла ваза. Семь-восемь метров…
Она слегка склонила голову, словно ища объяснения, и вдруг перехватила взгляд Шарли. Мать и дочь пристально смотрели друг на друга несколько секунд, отягощенных каким-то загадочным, тайным смыслом… У Шарли даже создалось впечатление, что мать сейчас произнесет нечто очень важное…
Но Лиан Жермон лишь сказала:
— Сейчас я принесу ключи и позвоню месье Боннэ — скажу, чтобы подготовил дом к вашему приезду. Его нужно как следует протопить…
27
— И что дальше? — спросила Орели.
Зрение Тома на минуту затуманилось, искаженное ощущением дежавю: холод, пустынная улица, маленький домик в пригороде, Орели Дюбар…
— У нас нет никакой уверенности в том, что ребята, о которых тебе рассказала соседка, — именно те, которые шпионили за домом Тевеннена, — настойчивым тоном продолжала его коллега. — А может быть, они наблюдали за домом совершенно легально? Может быть, хозяин сам оплачивал видеонаблюдение?
Тома отвернулся, чтобы не встречаться с ее пристальным взглядом.
— А что, ты заметила какие-то признаки сигнализации? — спросил он. — Кстати, что тебе рассказал этот старичок из дома напротив?
— То же самое, что и тебе твоя домохозяйка. Два типа — один громила, другой стройняшка — снимали здесь жилье несколько месяцев и уехали сегодня на рассвете. Пока жили здесь, почти никуда не выходили, разве что в магазин, и всегда поодиночке, никогда вместе.
— Они уехали меньше часа назад, — уточнил Тома. — И они больше не вернутся, можешь мне поверить. Ладно, так или иначе, считай, что я беру на себя полную ответственность за содеянное.
И с этими словами изо всех сил шарахнул ногой по двери. Петли жалобно заскрипели, и дверь подалась.