— Вы все мне как старшие сёстры.
В общей комнате сонной кошкой свернулась тишина. Все давно разошлись, вымытые чашки чудесным образом вернулись на свои места. За окном стремительно темнело, бархатной кофейной гущей заполонили тучи небо. Снег усмехался в неверном свете луны.
Рэки поёжилась и отвернулась от окна, чтобы отогнать тревожное впечатление. Ракка была лучом света и, глядя на неё, серокрылая ощутила прилив надежды — редкое и почти забытое чувство, которое неизменно оборачивалось падением в бездну.
— Знаешь, Ракка, а ты права. Я обязательно расскажу тому человеку о своих чувствах!
— Но уже ночь…
— А я и не собиралась говорить это сейчас. Так спать хочу, — она картинно зевнула, прикрыв рот ладошкой. — Пойду-ка я в постель. Спокойной ночи.
— Доброй ночи, Рэки.
Войдя в свою комнату, девушка принялась рыться в ящике с одеждой. «Прости, что пришлось снова тебя обмануть. Но если я не решусь сегодня, то не решусь никогда». Выбрав наиболее красивые вещи, что было довольно трудно, она тенью выскользнула из дома.
Ветер набирал силу, вздымая снежную пыль. Надвигалась метель. Деревья еле слышно потрескивали, будто предупреждая о чём-то, но серокрылая упорно шла. Временами на неё накатывали сомнения, и хотелось повернуть назад, но она знала, что недолго ей осталось коптить глийский небосвод. Приближался решающий день, и всё большую силу набирали страх и апатия. Сердце леденело от ужасного предчувствия.
Онемевшими костяшками Рэки постучала в знакомую дверь. Она могла войти и так, но это было не совсем вежливо. Тем более в такое время.
— Рэки, что-то случилось? — удивлённо спросил чернокрылый. Поскольку на нём были брюки и клетчатая рубашка, напрашивался вывод, что спать он ещё не ложился. — Впрочем, это потом. Заходи, не стой на пороге. Ты вся синяя и дрожишь от холода.
Он помог ей стащить промокшие от снежных кристалликов пальто и накрыльники.
— Может, чаю? Проходи в комнату.
— Спасибо, ничего не нужно.
— Возражения не принимаются!
Вздохнув, девушка вошла в уютное помещение, где они провели много счастливых вечеров. Сбоку примостился круглый стол, справа — широкая кровать, на которой никто не спит (спальня Райдена находилась в соседней комнате) и шкаф. Рэки опустилась на кресло с местами разорванной обивкой и, закрыв глаза, окунулась в блаженное ощущение тёплого дома.
Райден гремел посудой на кухне, но вернулся достаточно быстро. С подносом, на котором стояла дымящаяся кружка.
— Как раз перед твоим приходом чай пил, так что не пришлось ставить чайник. Вечером всегда его пью, а утро начинаю с кофе.
— Спасибо, — серокрылая едва пригубила тёмную, пахнущую травами жидкость.
Чернокрылый напряжённо смотрел на неё. Казалось, можно услышать, как вращаются в его голове шестерёнки мыслей. «А вдруг он слышит, как бьётся моё сердце? — испугалась она, коснувшись круглого амулета на груди. — Но уже некуда отступать».
— Ты поссорилась с обитателями своего гнезда и поэтому сбежала? — неожиданно спросил Райден.
— А? Да, именно так, поссорилась. Такая ссора была… то есть нет. Чуть только что не соврала тебе, прости. На самом деле я пришла, потому что… хотела увидеть тебя, Райден.
— Увидеть меня? Я не понимаю.
Рэки поднялась со своего места, и он сделал то же самое. Теперь расстояние их разделяло совсем незначительное.
— Я давно хотела тебе кое-что сказать… — она положила руки ему на плечи, как раньше делала только в шутку, и почти невесомо коснулась губ.
А потом застыла, боясь поднять глаза на чернокрылого, но он вынудил её это сделать, осторожно заправив за ухо выбившуюся прядь. От его прикосновений по венам заструился ток.
— Райден…
Он как-то странно смотрел на неё. В упор, но как будто сквозь, не видя. Или видя не её. А затем притянул к себе и страстно поцеловал.
«Значит, это всё-таки взаимно. Как же хорошо»… — подумала Рэки, растворившись в своих ощущениях. Но счастье резко оборвалось.
— Прости, я не должен был… не знаю, что на меня нашло. Ты не так всё поняла.
— Не так? — переспросила девушка. Боли она не чувствовала, лишь нарастающее безразличие. Цветы в её душе покрывались льдом, а между холодом и жаром тонка грань. — Мне, наверное, следует уйти, но я люблю тебя, Райден. И хочу, чтобы ты был моим.
Бледные руки вцепились ему в плечи. Чернокрылый не оттолкнул её, но и навстречу не пошёл.
— Может, ты всё-таки любишь меня? — с надеждой спросила она.
— Я не знаю, Рэки, просто не знаю… всё так запуталось… Прежнего меня нет, я сгорел, и осталась лишь тень, пепел. Я боюсь обмануть тебя. Вдруг мне важна не ты, а Её образ в тебе?
— Ну, так люби хотя бы этот образ. Пожалуйста, побудь со мной сегодня, — она потянулась за поцелуем.
На улице свистела метель, а в доме Райдена сквозь доски пробивалась трава. В жарко затопленной от их дыхания комнате запотели стёкла. Объятия, поцелуи и доброе слово без искры любви — вот всё, что он мог дать этой девушке.
Растрепались крылья и волосы, чёрные перья вперемешку с серыми сложились в причудливую мозаику на полу. И этот голодный, полный отчаяния взгляд пронзал Райдена немым криком: «Люби меня, спаси меня!»
Она принялась расстёгивать пуговицы на его рубашке, но чернокрылый решительно её остановил, сжав тонкие запястья.
— Не надо, Рэки. Мы оба сильно пожалеем об этом. Я лучше открою окно. Тебе покурить не хочется?
— Нет. Зачем сигареты, если рядом ты? Но уже спать охота.
— Тогда я постелю тебе здесь, а сам отправлюсь в другую комнату.
— Не уходи, останься со мной! Это последняя просьба. Обещаю.
Вздохнув, он согласился.
…Серокрылая металась во сне, сбивчиво дыша и бормоча что-то нечленораздельное. Райден смещался всё ближе к краю постели. «И как с ней спать после этого?»
— Тише, всё в порядке. Я с тобой, — он успокаивающе погладил её по голове, и дыхание Рэки выровнялось.
«Может быть, у нас всё будет хорошо, — мелькнула в его голове дурацкая мысль. — Нет, я не должен её обманывать. Я вижу в ней Нигаи, постоянно сравниваю их, а это неправильно, да и она сама… сегодня переступила через свою гордость, а завтра пожалеет об этом. За время, что мы знакомы, я немного успел изучить её характер. Да и не обо мне ей надо думать, а о своём дне полёта. У неё замечательные друзья и надежда по имени Ракка. Уверен, они помогут ей перейти за стену, а я… как-нибудь обойдусь».
Райден чувствовал, что и в нём говорит гордость, нежелание просить помощи, прикрывающаяся добрыми помыслами, но ничего не мог поделать с ней.
***
Утром она проснулась с первыми лучами солнца и долго сидела, обняв руками колени. Это тяжёлое чувство… кажется, люди называют его похмельем.
Рэки вспоминала вчерашнюю себя, и ей становилось противно. Губы, опухшие от поцелуев, до сих пор саднило. Она выпрашивала любовь, как милостыню. Ещё бы на колени перед Райденом встала.
А он, почему он её не остановил? Не оттолкнул, не отправил восвояси. Девушка с неприязнью оглядела спящего рядом чернокрылого. «Впрочем, кого теперь винить…»
Она спала одетой, и этим облегчалась её задача незаметно уйти. Пройдя на кухню, Рэки черканула на листе бумаги: «Прости и прощай». Затем вернулась в комнату, в последний раз взглянула на Райдена и ушла.
В снегу отпечатывались её следы.
Для Рэки любовь была болезнью, жаждой обладания: “Если ты не будешь всецело моим, ты мне не нужен”.