– Снежок, ты ведь потом пожалеешь. Это сиюминутный порыв.
– Может, и пожалею, – повторяет она за мной. – Тебе-то какое дело?
Зрачки расширены, ресницы подрагивают, губы приоткрыты. Влажные. Манящие.
Бля-ядь.
Терпение трещит по швам.
Я накидываюсь на Таню, зная, что в запасе всего пара презервативов. Херово. Надо было брать больше.
Ее пальцы сжимают мои волосы, ногти царапают затылок. Поцелуи злые, голодные, футболки летят к черту. Снежок трется о стояк так сексуально, будто специально доводит. Я рывком хватаюсь за пояс ее джинсов, но она воспринимает это неправильно, как попытку сбавить темп. Бесится – царапает грудь, оставляя глубокие борозды, впивается зубами в плечо.
Сука… Боль простреливает пах и смешивается с адреналином. Сейчас оттрахаю так, что забудет, как дышать.
– Тань… Джинсы.
– Имя… – бормочет она, смотря на меня и дрожа всем телом. – Я тебе не говорила.
– В документах посмотрел.
– А-а… – тянет она задумчиво.
Одной рукой я достаю из кармана серебристый квадратик, а другой помогаю Снежку избавиться от джинсов. Окидываю взглядом ее стройное тело и вижу шрам над коленкой. Провожу по нему пальцем – короткое, едва ощутимое касание. Она замирает, наши глаза встречаются.
И мы летим в бездну.
Хватаю за талию, валю под себя, вжимаюсь так, что между нами не остается ни хрена. Стояк упирается в горячую, влажную промежность. Мы не любовники – два психа, у которых снесло башню. Таня выгибается, цепляется за плечи, дышит тяжело и стонет, пока я трусь, доводя ее до грани безумия.
Намокла. Готова. Осталось только вогнать член до упора и трахать так, чтобы потом любое воспоминание об этом моменте заставляло ее хотеть еще и еще.
Поезд, дернувшись, трогается, и мы съезжаем на пол. Таня падает сверху, ее волосы рассыпаются по моему лицу, они пахнут чем-то сладким. Она садится, сжимает меня бедрами. Красивая грудь приподнимается в такт дыханию, кожа мерцает в полутьме, как перламутр. Заметив, что я разглядываю ее, Таня вдруг смущается.
Ни хрена не понимаю, откуда там браться смущению с такими формами?
– Охуенная, – хриплю я, целуя впадинку между ключицами и спускаясь к груди.
Снежок вздрагивает, ее пальцы опять царапают меня до отчетливой боли. Какая-то извращенная маньячка. Лучше бы этого стыдилась. Есть в ней что-то бесовское. Поэтому и иглы с собой таскает?
– Ты ведь не мужа сейчас представляешь? – уточняю на всякий случай.
– Заткнись. – Она снова ерзает на члене, и от ее движений мир сужается до размеров этого купе.
Поезд гудит, колеса отбивают ритм, но он теряется в грохоте крови, что нарастает в ушах.
От Тани меня отделяет лишь ткань ее трусов. Сдвигаю их в сторону и касаюсь влажной плоти. Пальцы утопают в соке, и, наверное, именно в этот момент я окончательно превращаюсь в похотливое, изголодавшееся животное, которое не в состоянии здраво мыслить. Натягиваю презерватив и приставляю головку к половым губам.
– Сама, – командую, наблюдая за Таней. – Опускайся.
Поначалу она двигается медленно, с нервными стонами, будто пробуя, подбирая темп, а потом – быстрее, яростнее, и я не могу оторвать взгляд от ее лица и груди. Сердцебиение зашкаливает из-за адреналина. В поезде я еще ни с кем не трахался. И ладно бы поезд. Снежок вроде замужем. А на этот счет у меня пунктик.
Был.
– Ну все. Подоминировала, и хватит с тебя.
Крыша съезжает на фоне ярких ощущений. Еще немного – и меня к черту разорвет.
Переворачиваю Таню и прижимаю к ковру. Ее ноги тут же обвивают мою спину. Двигаюсь я жестко, без пауз, не оставляя шанса на передышку. Никому.
С чувственных губ срывается всхлип. А через секунду Таня вгрызается в мой рот – остро, жадно, до крови. Чья она, – ее или моя – плевать. Ее тело выгибается, я чувствую, как по нему пробегает судорога, Таню сотрясает, наверное, до самых кончиков пальцев. Не останавливаюсь, продолжаю вбиваться. Она хватается за мои плечи, запрокидывает голову.
Шея открыта, вена бешено бьется под кожей, будто просит оставить след.
Присасываюсь к этому живому ритму, вжимаюсь в Снежка до упора и кончаю. С такой силой, что виски сводит от боли и темнеет в глазах. Запоздало приходит осознание: это не я отключился, это поезд нырнул в тоннель.
Будто вечность изливаюсь в презерватив, пока Таня пульсирует на члене. Запредельное наслаждение, которого давно не было…
Поезд выскакивает из тоннеля, и в купе врывается свет. Я вижу синяк на шее – мой отпечаток. Завтра он посинеет, станет напоминанием о мимолетном безумии.
– Боже… – хрипло произносит Снежок, выглядит она дезорентированной.