Антон, как и Билл, рос в одном поле. Та же неостановимая машина, только выкрашенная в белый и с этикеткой на красных трусах “сделано в СССР”. Бой стал знаменательным, по правой стороне от ринга стоял не только Антон, но и все эмигрировавшие славяне, чёрт бы их драл, а по левой блистал лысиной Билл и вся, не дай бог соврать, Америка. Тогда меня и удивило, как кучка русских способна мигом избавить американцев от расовых и этнических стереотипов. Здесь, черная рука держалась об руку с красной, а та, естественно, в обнимку с белой.
В общем, наша тернистая дорога легла в основу интереснейших легенд, книг и экранизаций, в некоторых из которых, снимался сам “Таран”. Но за десять лет ничего в личной жизни чернокожего убийцы не изменилось. Он метался от одного остова любви к другому, не способный задержаться больше, чем на месяц. Возможно, сама судьба своими жестами намекала Биллу: “тебе нельзя создавать, ты должен разрушать”. И Билл разрушал. Разрушал и разрушался, сокрушаясь над своей судьбой. И я уже не мог подвести его на своей машине, чтобы подбодрить дружеским советом или шуткой - у него была своя, ярко-красная, и личный водитель тоже имелся. “Таран” дрался, потом напивался, потом вновь дрался, но уже не с теми людьми, за что его пару раз задерживала полиция.
Но детские шалости кончились, когда у отца боксёра обнаружили рак легких. Страшная зараза, ничего не скажешь, сказал ему я, денег на лечение потребуется уйма и даже так шансов будет немного. Мы искали эту уйму денег, учувствовали во всевозможных вызовах. Дай “Тарану” зелёный свет, и он бы дрался хоть каждый день, но регламентом запрещено (тогда я впервые загрустил по ушедшей эпохе подпольного бокса, где драться можно до тех пор, пока ноги держат).
И выход нашёлся, но выход такой, что хотелось плюнуть в лицо заказчику. “Таран” никогда не поддавался, всегда вкладывал максимум в свой удар, но именно на этом бою ему пришлось отойти от своих принципов. Тогда, мне кажется, он сломался. Игра в поддавки задела не его гордость, она задела его суть, его философию, его смысл существования. Билл окончательно потерялся, когда вложенные от горького проигрыша деньги ничуть не улучшили состояние отца. Он погиб мучительной смертью, оставив после себя лишь трубу, трубку, кучу книг и дурацкую шляпу.
Сердце моё обливалось кровью, Билл сказал: “Я ухожу”. И я не имел морального права его останавливать. Его не мог остановить никто, куда уж мне. И он ушёл, оставив после себя не просто след, а самую настоящую вмятину от кулака. Это была звезда, ставшая путеводной для целого поколения боксёров.
Я не знаю, где сейчас Билл, никто толком не знает. Говорят, он плутает где-то в Африке спасая племена от войн, дизентерии и малярии, но как по мне, всё это – расистская чушь для доверчивых молокососов…