Мы прошли пешком несколько кварталов. Она молчала. Иногда бросала мельком взгляд на меня. Затем неожиданно взяла меня за руку. Будто если я доверил ей часть моей скрытой от всех души, она в благодарность дарит мне свое доверие, держа меня за руку как любовная подружка. Меня это немного смутило, но не мог же я в самом деле отказаться от такого доверия. Я просто оглянулся назад, чтобы посмотреть нет ли кого из знакомых лиц. И прокашлялся.
- Тебе, наверно, не совсем ясно твое положение в банде? - спросил я.
- Мое положение? А что это такое?
- Ну... что ты моя гувернантка.
- А-а. Да, я знаю. Поэтому ты столь явно заботишься обо мне.
- Я должен заботиться. Но, по правде говоря... - я смутился, - до этого времени и особого внимания ты не требовала. Потому что все делала правильно. - Тут я подумал, что сфальшивил. - Но, случись что, ты можешь рассчитывать на меня. - добавил я признавая свои нечестные слова.
- А что может случиться?
- К примеру, ты знаешь кое-что, кое кого. А это иногда мешает. ответил я, - Они не любят свидетелей. Они не любят когда люди не имеющие к ним отношения знают что-либо о них.
- Да, я много чего знаю о них. - сказала она, будто это раньше не приходило ей в голову.
- Чуть-чуть знаешь. - сказал я, - Но, с другой стороны, никто, кроме членов банды не знает, что ты это знаешь. Это хорошо. Потому что, если бы районный прокурор знал, что ты находилась на лодке и что там произошло убийство, то... Вот тогда твоя жизнь была бы в опасности.
Она задумалась.
- Ты говоришь будто ты - не член банды. - сказала она.
- Да, не член. Пока. Я еще пытаюсь стать им. - сказал я.
- Он тебя очень хорошо ценит. Всегда говорит о тебе только хорошие вещи.
- Какие, к примеру?
- Ну, что ты толковый. У тебя мозги на месте. Мне вообще-то это выражение не нравится. Он мог бы сказать, что ты силен, бесстрашен или еще что. Кстати, а сколько тебе лет?
- Шестнадцать. - ответил я, слегка преувеличив возраст.
- О, боже! - вздохнула она. Быстро взглянула на меня и опустила глаза. Она помолчала, затем вытащила руку из моей, что стало для меня большим облегчением, хотя я очень бы желал, чтобы мы держались за руки. - Тогда ты оказал им какую-то большую услугу, если они выбрали тебя среди многих.
- Среди каких многих? Это ведь не поступление в университет. Просто я привлек их внимание, вот и все. И привязался к ним. Эта банда просто делает дела и по пути использует то, что считает удобным использовать.
- Понятно.
- Я здесь так же случайно, как и ты.
- Я не понимала. Я думала, что ты с ними связан.
Мы спустились с холма и вышли к мосту через речку. Потом зашли на мост и постояли на середине, облокотившись о поручни и глядя на воду, текущую под нами. Течение реки еле протискивалось через валуны, загораживающие ход естественному потоку.
- Если я кое-что знаю о них, - она помедлила, - то как с тобой? Ты знаешь?
- Если я не стану членом банды, то да, у меня будет информация о них. Если они решат, что я - не их человек, то да. Никто не может сказать, что решит мистер Шульц. Если он решит, что я опасен для них, то я буду в опасности.
Она обернулась и посмотрела на меня. Выражение ее лица было обеспокоенным, в ее глазах, зеленых и мерцающих в свете отражения бегущих потоков воды, мог бы быть страх, хотя я не был уверен в этом. Если она боялась за меня - то я этого не хотел, это было принижением меня, я думал, что если она так беззаботно уверена в своей собственной жизни, то она должна так же думать и о моей. Это был самый опасный момент нашего внезапного альянса - возникла кристальная ясность всего, что нас окружало. Мы с доверием и теплотой относились друг к другу, но я не мог допустить и мысли о том, чтобы меня недооценили, сравнили с овечкой среди волков, я хотел равенства с ней. Поэтому я предпочел думать о том, что в ее глазах застыл страх за себя, а не за меня.
- Думаю, волноваться пока не ко времени, - сказал я достаточно безапелляционно и грубо, - Из того, что я знаю о мистере Шульце, я уверен сейчас, что он не думает о тебе, как о помехе. Но даже если такая мысль у него и возникнет, то он будет стараться всеми силами подавить ее.
- Он будет стараться подавить? Почему?
- Почему? Мисс Лола, почему? Мисс Дрю, т.е. я имею в виду мисс Престон? Почему? - я подумал, что я нанес ей боль и поэтому почувствовал себя не в своей тарелке. Показал ей, что я мужчина и что я - груб в оценках. И я отодвинулся от нее, а она улыбнулась и приблизилась ко мне, пытаясь взять меня за руку.
- Почему? Почему? Скажи мне! - обиженно, как маленькая девочка, она спрашивала и тянула меня к себе.
Мы стояли на мосту, ее лицо было у моего. Я чувствовал ее дыхание.
- Потому что все, кроме тебя, знают одну вещь. Мистер Шульц млеет от блондинок.
- А почему все это знают?
- Знают и все. - сказал я, - Об этом даже газеты писали.
- Я не читаю газет. - прошептала она.
Мое горло пересохло.
- Как же ты можешь знать то, что тебе нужно, если не читаешь газет? прошептал я.
- А что мне надо знать? - сказала она, не отводя взгляда.
- Тебе не нужно было зарабатывать на жизнь, зачем тогда газеты читать! - сказал я, - Но кое-кому из нас приходится читать, чтобы быть в курсе последних достижений!
Я почувствовал слабость в коленях, меня переполняла непонятная слабость в сердце - я погружался в ее близкие глаза. Я хотел ее всеми клетками своего тела, желание растеклось по всему организму, как боль, как кровь, потоками жара, я хотел ее кончиками пальцев, пятками, лицом, мозгом, всем. Только один член меня пока не отзывался физически. Я хотел ее там, где кончались глаза и начинались слезы, я хотел ее рот, откуда лилась ее сладкая речь, откуда выходил ее нежный шепот.
- Вот последнее достижение! - прошептала она и поцеловала меня в губы.
В воскресенье, утром, вся банда стояла у собора отца Монтеня, все чистые, вымытые, выбритые, даже Лулу, который надел темно-синий двубортный костюм, так сделанный, чтобы скрыть по возможности крутизну его мощных плеч и пистолет под левой подмышкой. Стояла последняя неделя августа, подползала новая погода, менялся дневной свет, деревья из окна отеля начинали покрываться еле заметной желтизной, здесь перед собором, дул ветер с реки. Женщины, поднимавшиеся по ступеням вверх, вынуждены были придерживать поднимающиеся вверх юбки. Мой летний костюм замечательно продувался насквозь, а моя прическа взъерошилась ветром до неузнаваемости.