- А что случилось? - сонно попробовала она узнать про реальность.
Я сказал ей, чтобы утром она не вздумала задавать вопросов о событиях сегодняшней ночи, просто сейчас спать, спать и все, все забыть, забыть. Я запечатал свою инструкцию на завтра крепким поцелуем в губы, уложил ее в постель, запечатлев в памяти волшебный запах ее тела и сна, подержал руки на ее крепких грудках, она мгновенно потянулась и заулыбалась с закрытыми глазами, затем быстро вышел и закрыл дверь. Едва я отошел от ее номера, на другом конце коридора дверь лифта открылась.
Микки выходил из лифта задом наперед и следом за собой тащил тележку. Он очень аккуратно и по возможности беззвучно проделывал все это. Я подумал о мальчишке-лифтере и спрятался за шторы у окна, но Микки подогнал лифт сам, и, когда он вытащил тележку в коридор, то сам задвинул решетку лифта и погасил в нем свет.
Банда вела себя как ей и подобает: просто. Если ты - бандит, то в случае смерти кого-либо, спокойно работаешь над заметанием следов. Нормальный человек так бы себя не вел, даже я - ученик, полубольной и ошалевший, еще был как-то способен вести себя как они, мог думать и даже что-то там предполагать. Не знаю, что они сделали с Жюли, но он уже лежал полностью мертвый, Ирвинг разворачивал газеты и устилал ими дно тележки, затем кто-то сказал: "Раз, два, взяли!" и мужчины рывком уложили тело на тележку. Смерть это - грязь, это - мусор, и у них было такое же к ней отношение. Лулу морщил нос, а Микки отворачивал голову, когда они укладывали труп. Мистер Шульц сидел в кресле, скрестив руки как Наполеон и думал, не трудясь больше разглядыванием бывшего компаньона. Планировал что будет дальше? Убежденный в своем инстинктивном гении экспромта, как бы ни внезапен для всех акт убийства ни был, он снова выбрал правильный момент, и именно поэтому все великие гангстеры никогда не ловятся на таких делах. Они попадаются в сети закона только через хитрые ловушки цифири и бумажек, через все эти отчеты, балансы и прочую аморальную абстракцию, тогда как на убийствах их еще никто никогда не ловил. За уборкой следил мистер Берман, он внимательно оглядывал место, шагая по краю ковра, шляпа - на затылке, из рта торчит вечная сигарета, это он догадался положить трость мертвеца рядышком. Он сказал мне: "Малыш, спустись вниз и сделай так, чтобы никто внизу не заметил по стрелке лифта, что он двигается."
По пожарной лестнице я понесся вниз, три ступени в один прыжок, крутясь на поворотах и выскочил в лобби - мальчишка-лифтер сладко посапывал на стуле, склонив голову на грудь, сложив руки на своем мундире. Клерк спал за своей стойкой. В лобби стояла тишина. На улице тоже было ни единой шевелящейся души. Я посмотрел, как стрелка лифта подвинулась по кругу, проехала первый этаж, опустилась в подвал, затем снова - на первый этаж.
Позади отеля они, наверно, уже подогнали автомобиль, да и о чем там было думать - наверняка все было как в хорошо отлаженной машине, каждый делает свое дело. Вот и я, мне даже понравилась эта мысль, стою и выполняю свою роль. Лифт вернулся на первый этаж, открылась дверь и оттуда вышел Микки, он приложил палец к губам, оставив лифт в точно таком же положении, как и было, и направился к пожарной лестнице. Спустя минуту я кашлянул и разбудил мальчишку-лифтера, им, кстати, был старик-негр с седыми волосами, он доставил меня на шестой этаж и пожелал спокойной ночи. И я мог бы поздравить себя за блестяще сыгранную мной роль, за спокойствие, если бы не последующие события. В офисе мистера Шульца Лулу двигал мебель, чтобы поставить ее точно на свои места, пришел мистер Берман, принес свежие полотенца, в руке у него была связка ключей от кладовой этажа - я восхитился их профессионализмом, я подумал о преступлении как о чем-то нарисованном на большом блокноте для детей - вырываешь листок с рисунком, и снова блокнот чист. Будто очнувшись ото сна, мистер Шульц встал и походил по комнате, приглядываясь к наведенному порядку. Затем он остановился и пытливо посмотрел на ковер около кофейного столика - там чернело пятно, вокруг него еще несколько мелких пятнышек, как планеты вокруг светила - кровь бывшего президента ассоциации владельцев ресторанов и кафе; Шульц подошел к телефону и набрал номер:
- Это мистер Шульц. У нас тут произошла неприятность и нам нужен доктор. Да, как можно быстрее. Спасибо.
Я был озадачен и немного встревожен - мой мозг пытался понять то, что было для меня тайной и поэтому естественно внушало опасение. Остальные члены банды расслабились и сидели вокруг. Мистер Шульц стоял у окна и смотрел на улицу. Как только снизу послышался звук подъехавшей машины, он повернулся и велел мне встать у кофейного столика. Мистер Берман зажег новую сигарету, только что докурив старую, затем Лулу подошел ко мне, будто хотел помочь мне встать около кофейного столика правильно, я стоял как-то не так по их плану. Он поправил меня и продолжал держать за плечи. В этот момент, когда я немного успокоился, но еще не успел осознать, что меня поставили сюда не зря, я увидел его золотозубую улыбку и наверно, хорошо, что ничего не понял, потому что, когда он врезал мне по носу, я стоял полностью расслабленный и подчиненный их воле. Ну кому еще можно было разбить нос по иерархии взаимоотношений, как не мне? В долю секунды у меня промелькнуло это в голове и следом за мыслью все пронзила острая боль! Глаза озарила искра, как там пишут бывшие боксеры, меня скрючило и затрясло, я схватился за лицо обеими руками - мой бедный нос, моя гордость, из него полилась кровь прямо на уже испачканный ковер. Так я внес свою лепту в проставлении последней точки в деле убийства. Моя кровь смешалась с кровью убитого - все. Униженный и страдающий от невыносимой боли я услышал стук пришедшего врача.
Я помню, что сделал этот удар - обезобразил меня, но в ту минуту я также понял, что он останется надолго и станет старой заслуженной раной, и во мне возникла ярость, та ярость, которая будто говорила мне, что надо отомстить, ух, как я им всем отомщу, придет время. Все эти мысли промелькнули у меня в голове - хорошие мужские мысли. Выстрел дал мне понять, что он напрямую связан со мной, но сломанный нос не был следствием того выстрела, он был всего лишь жалкой случайностью. Я расстроился и чувствовал себя использованным, как предмет, как неодушевленное нечто, моя смелость ушла куда-то вместе с гневом, перевоплотилась в безликую правильность моих внутренних жизненных устремлений. Всю ночь я держал кусок льда на лице, чтобы утром от испорченного носа хоть что-то осталось, чтобы Дрю Престон не подумала, что мое лицо безнадежно испорчено. Ночное бдение дало свои результаты - осталась синева под глазами, всю опухлость я задавил холодом. Ну а синеву всегда можно отнести на предмет обильных возлияний!