– Взаимно!
– Неужели за эти полгода никого не встретила?
Встретила, конечно, однако правильный ответ:
– Нет.
Я самое слабое звено этого разговора. Потому что нет той фишки, которую можно положить на игровой стол. Я лузер этого полугодового затишья. Однако за рулем. Трусь о каждую попу при парковке. Хотя для человека, считавшего, что автокаско – мотоциклетный шлем, все идет неплохо, очень даже.
3. Не опять, а снова
И этот город останется также загадочно любим...
Мы сидели на веранде в «Мяте». И поражались то ли действию хитеров, то ли реакции организма на алкоголь.
По идее Алек не пьет. Однако понятие идеологии было неуместно сегодня вечером.
Мы заказали такси. Пока расплачивались по счету, кажется, перепутали пятисот– и тысячерублевые бумажки, оставив раз в пять больше.
И как-то оно так сложилось, что рука соскользнула, голова опустилась на плечо, лица не вовремя обернулись друг к другу. И дружба полетела ко всем чертям.
По радио в такси играла глупая песенка про то, что любовь одна, только меняются имена.
У нас даже имена были константами.
И движения. Снова стандартный путь к подъезду, снова непреодолимое желание секса. Научно не доказано, но, как я считаю, это все Armani. Новая консьержка с ее вопросительным взглядом.
Тугие джинсы, заправленные в сапоги. Неизменный запах кожи. И текилы. Ремонт в подъезде и новые лифты, с зеркалами и поручнями. Стальные кнопки, где есть только одна ключевая – стоп. Выключающийся свет. Страх, что кто-то вызовет лифт.
Нет, ну в лифте... Это как-то заезжено.
Мы и заездили всю квартиру. Да простит нас бабушкино пианино. Однако на нем оказалось неудобно. Пить все-таки надо меньше.
Странное чувство, что в жизни ничего не меняется. Так, цвет волос и телефоны, только не номера, а аппараты. Ведь каждому субъекту РФ присвоен свой номер. И свой клан. Я как в некотором смысле бисексуальное существо приняла приставку Би(лайн).
Одним словом, еще не до конца определилась, кто я, пока все чаще ищу корни в уравнении «кому отдаться, кому податься». И снова получилось не одним словом, как обещала. Очередная загогулина женской логики. Авось и та принесет свои плоды.
4. «Привет семье, пока себе». Тариф не самый выгодный
I never return to love somebody
now all that I need is all I see in you
and only you
and if you get lost I’ll always find you
you’re all that I need your heart will keep you true, my only you!
А поутру мы проснулись.
Да, двое, может быть, и ложно, что друзей! Проснулись в одной постели, деля подушку, перетягивая одеяло и дыша друг на друга перегаром.
Проснулись часов в двенадцать.
– Попить есть что-нибудь? – Алек, не открывая глаз, мучился заспанным похмельем.
– Холодильник на кухне.
Меня томило. Я была не в состоянии даже пошевелить кончиком мизинца.
Мне было грустно. Пятница казалась островком надежды со вкусом соли и лимона. Для Алека сначала работой, душным перелетом. Потом текилой. А потом мы и не помнили.
Романович дошел до холодильника. Сел и оценил, что больше похоже на сок – трехдневной давности спаржа или тан.
Сделал одну чашку чая. Не ухаживая за дамой. Выпил, не охлаждая. И снова вернулся в постель.
Так мы прожили почти неделю. Причины его проживания я не знала.
Мы даже не спились.
Ночевали вместе, смотрели фильмы. И ездили завтракать в другой город, когда было желание.
Секса не было. Мы дружили.
– Слушай, а может, хватит бухать, давай спортом займемся! Ты только представь себе: упругие ягодицы, изгибы талии, – людьми станем!
– Людьми не вопрос. А что касательно изгибов, тут подумать нужно, – просопела я и снова принялась за утренний субботний сон.
Не секс, так хоть высплюсь.
Алек сел за компьютер и начал подбирать спортклуб. Тот, что был бы удобен нам обоим. «Нам обоим» переводится как Алеку, ведь я была скорее прилагательным, чем существительным.
– Слушай, я нашел «Оранж» в 1-м Зачатьевском переулке. Одевайся, поехали.
Я определенно не хотела вставать. Всячески косила и косячила.
– Ну же, девочка моя, сделай пару телодвижений.
– Не фамильярничай, сегодня суббота.
– Маш, – он заразился бешеным хохотом. – А почему ты спишь в одном носке? Это новая мода такая?
– Иди в жопу!
– Да не вопрос.
Я проснулась. Может, даже была приятно раздражена.
– Вот скажи мне – ты мне муж, что ли? – набросилась я на Романовича.
– А ты себя для мужа бережешь?
– Сделай мне чай.
– А ты мне минет!
– Нет, ты мне чай!
Алек отрицательно покачал головой.
– Ни за что – вставай! – он всегда должен думать, что он прав. Или хотя бы в этом активно заблуждаться.
Я надела домашние штаны и начала собирать вещи, разбросанные по квартире. Многие люди знают звуки начала секса. Нет, это не падающий с ударом на пол ремень. Мелочь сыпется из карманов джинсов звонко, дерзко и синхронно. Рассыпается под кровать, за диван и переливается от утреннего солнца. Секса не было. А содержимое карманов все равно разбросано по полу, мы все еще существовали в режиме ожидания под совместным ником «Парадокс».
Мы вышли из квартиры. Я семенила своим инфантильным образом своему естеству на космонавта. Чувствовала себя, думаю, не лучше, чем Гагарин в космолете.
– Ты второй носок надела? – Алеку не давал покоя этот факт.
Мы сели в машину. В ней нельзя было курить. Пакостная no smoking area.
Алек со временем начал водить аккуратнее. Диски в машине тоже сменились.
Играла Нино Катамадзе – Olei. Запотевшее окно в действительности напоминало иллюминатор.
Меня потянуло на романтику. Пришли мысли. За ними дождь.
Нет, это был не дождь, и не радуга после дождя, и не капли отчаяния небесного по стеклу. Это была она. Городская природа. Природа стучала-стучала, трещала громовидными окликами, просила обернуться шаровой молнией.
Утренний гром всегда пророческий.
Природе тяжело молчать – она совершенна и многолика, себялюбива и выводит из подземелья нарциссы, заставляя прорастать гадкие и вонючие луковицы. Шафран, имбирь, тимьян. Специи, пряности, нечто чувственное и живое.
– Я хочу имбирный лимонад! – все, что я смогла произнести в некоторой душевной растерянности.
Да что там – я, наверное, хочу любви. Однако в каком из прейскурантов есть цена на этот товар, и в каком виде ее подают, и, что самое важное, в каком из ресторанов ЦАО?
Спустя пять минут цензурной парковки и моего нытья мы сидели в офисе.
Офис находился в почти достроенном жилом комплексе, который был готов к заселению. Еще пахло известкой; она была в воздухе, а не в лоске отполированных граней.
Толстозадая мадемуазель объясняла нам, что и где находится. Нам определенно нравилось (конечно, не толстозадая мадемуазель, хотя кто его, Романовича, разберет)! Огромный олимпийский бассейн, джакузи, финские сауны, много залов. Один такой на свете. В центре лучшего города на земле.
– И последний вопрос – цена, – спросила моя меркантильная сущ(ч)ность.
– Сто сорок пять тысяч в год.
Мобильный конвертор валют умело встроен в мозг всех самок и тем более самцов.
Наши лица в секунду стали каменными. Тоскливыми. Ну что за цены! Еврейская натура заразительно проявлялась в такие моменты. Изя экономная девочка.
«Не, ну я понимаю, сумка Prada за шестьдесят тысяч, но за крики тренера столько», – решила я.
Алек не понимал ни сумок Прада, ни тренеров, ни тем более криков. Он все переводил в тайский массаж и сладостные воспоминания об отдыхе в Паттайе.